скоро; бывало, подъ Туркою, по̀ходя наѣстся, стоя выспится. Вставай, Иванъ, закричалъ Котышъ, твоя правда, кривова лѣсу больше; и больше такъ, что на числа положить, такъ Русскимъ счетомъ и не выговорить. Зажигай-ка лучину, да садись за работу, свѣти трои сутки сряду! Свѣтитъ капралъ нашъ день, свѣтитъ и ночь, добился и до другой — опять пѣсня таже; крѣпился, крѣпился, задремалъ! А Котышъ его толкъ въ ребро, спишь, говоритъ? Охъ, спать я не сплю, и дремать не дремлю, а думаю я думу! А какую же ты думаешь думу? А думаю я: несмѣтное множество людей на свѣтѣ у Бога да у земныхъ Царей, а мало ли было да перемерло? Какихъ же больше людей на свѣтѣ, живыхъ или мертвыхъ? Чай мертвыхъ больше! Покинулъ Котышъ опять Ивана на сторожѣ, самъ пошелъ считать. Ходилъ онъ сутки съ недѣлей безъ семи дней, по ихному безъ году годъ со днемъ, вы-
скоро; бывало, под Туркою, походя наестся, стоя выспится. Вставай, Иван, закричал Котыш, твоя правда, кривова лесу больше; и больше так, что на числа положить, так Русским счетом и не выговорить. Зажигай-ка лучину, да садись за работу, свети трои сутки сряду! Светит капрал наш день, светит и ночь, добился и до другой — опять песня таже; крепился, крепился, задремал! А Котыш его толк в ребро, спишь, говорит? Ох, спать я не сплю, и дремать не дремлю, а думаю я думу! А какую же ты думаешь думу? А думаю я: несметное множество людей на свете у Бога да у земных Царей, а мало ли было да перемерло? Каких же больше людей на свете, живых или мертвых? Чай мертвых больше! Покинул Котыш опять Ивана на стороже, сам пошел считать. Ходил он сутки с неделей без семи дней, по ихному без году год со днем, вы-
