думалъ баковый матросъ, котораго выпороли за одно съ Сидоркою, у нашего Царя якорей много, всѣхъ не переломаешь! По крайней мѣрѣ избавились отъ новобранца этого неугомоннаго, что пришелъ изъ странъ пригишпанскихъ, западныхъ, и сѣлъ, кстати, какъ вахлакъ на мослакъ!
Такимъ образомъ чортъ Сидоръ Поликарповичъ пропалъ, вторично, безъ вѣсти; считался годъ со днемъ въ бѣгахъ и наконецъ изъ списковъ по сухопутному и морскому вѣдомству выключенъ. Поминаютъ объ немъ старослуживые, съ тремя шевронами, поминаютъ, какъ Царя Гороха, да Ивашку, бѣлую рубашку! Чортъ Сидоръ пропалъ, концы схоронилъ и слѣдъ простылъ! Какія приключенія и похожденія проходилъ и извѣдалъ онъ на днѣ морскомъ, мореплаватель ли какой, со всѣмъ причетомъ и пожитками своими, моремъ хладнымъ объятый и во мракѣ багровомъ, до искупленія своего, по дну
думал баковый матрос, которого выпороли заодно с Сидоркою, у нашего Царя якорей много, всех не переломаешь! По крайней мере, избавились от новобранца этого неугомонного, что пришел из стран пригишпанских, западных, и сел, кстати, как вахлак на мослак!
Таким образом чёрт Сидор Поликарпович пропал, вторично, без вести; считался год со днем в бегах и, наконец, из списков по сухопутному и морскому ведомству выключен. Поминают об нём старослуживые, с тремя шевронами, поминают, как Царя Гороха, да Ивашку, белую рубашку! Чёрт Сидор пропал, концы схоронил и след простыл! Какие приключения и похождения проходил и изведал он на дне морском, мореплаватель ли какой, со всем причетом и пожитками своими, морем хладным объятый и во мраке багровом, до искупления своего, по дну
