наго чуда, неслыханнаго дива, въ гостинецъ супруги своей. Это, правда, стоитъ того, что поймать мѣсяцъ за рога! Но какъ показаться на глаза возлюбленной супругѣ своей, прекрасной Макаронѣ, безъ гостинца? Но Мирошка дуракъ опять выкупилъ его. Прогуливаясь по городу, подошелъ онъ однажды къ толпѣ народа, стоявшей около вновь отстроеннаго храма съ колокольнею неимовѣрной вышины. Одинъ изъ толпы сказалъ: Куда, теремъ-этъ, хитро сгороженъ! Не то, хитро сгороженъ, подхватилъ другой, да какъ крестъ вколоченъ? Какъ вколоченъ? — спросилъ Мирошка дуракъ — а нагнули, да и воткнули! У народа, какъ гдѣ въ кучу собьется, горло хоть и одно, да преширокое; зареветъ, такъ ревма; захохочетъ, такъ бока надсадитъ; полюбилъ народъ Мирошку дурака за глупые толки его, и выискался какой-то проказникъ, пролазъ, что спознался и побратался съ нимъ и повелъ его въ харчевню для корабель-
ного чуда, неслыханного дива, в гостинец супруги своей. Это, правда, стоит того, что поймать месяц за рога! Но как показаться на глаза возлюбленной супруге своей, прекрасной Макароне, без гостинца? Но Мирошка дурак опять выкупил его. Прогуливаясь по городу, подошел он однажды к толпе народа, стоявшей около вновь отстроенного храма с колокольнею неимоверной вышины. Один из толпы сказал: Куда, терем-эт, хитро сгорожен! Не то, хитро сгорожен, подхватил другой, да как крест вколочен? Как вколочен? — спросил Мирошка дурак — а нагнули, да и воткнули! У народа, как где в кучу собьется, горло хоть и одно, да преширокое; заревет, так ревма; захохочет, так бока надсадит; полюбил народ Мирошку дурака за глупые толки его, и выискался какой-то проказник, пролаз, что спознался и побратался с ним и повел его в харчевню для корабель-
