годовавшему на то купцу рѣшительно, что перестанетъ выть собакою не прежде, какъ когда узнаетъ причину горести его. Макафлоръ наконецъ разсмѣялся и подѣлился съ нимъ кручиною своею. Твои бабы, сказалъ тогда Мирошка дурачекъ, воду пьютъ, въ водѣ полощатся — это гуси; пошли меня на сватовство, хозяинъ, я тебѣ невѣсту Перероевну высватаю, что собака куцему зайцу хвоста оборвать не поспѣетъ! И когда хозяинъ далъ на то согласіе свое, и Мирошка дурачекъ, объявивъ, что принесъ залогъ на новинку-диковинку, былъ допущенъ къ прекрасной дѣвицѣ Макаронѣ, то, подавъ ей кольцо обручальное отъ имени хозяина своего, принялъ онъ слово и рекъ такъ: Многопрекрасная и всепобѣдоносная дѣвица Макарона, дщерь всюдуславнаго и златосіятельнаго негоціанта Перероя! Будущая повелительница наша! Не гнѣвайся на меня пресмыкающагося, дерзнувшаго возне-
годовавшему на то купцу решительно, что перестанет выть собакою не прежде, как когда узнает причину горести его. Макафлор наконец рассмеялся и поделился с ним кручиною своею. Твои бабы, сказал тогда Мирошка дурачок, воду пьют, в воде полощатся — это гуси; пошли меня на сватовство, хозяин, я тебе невесту Перероевну высватаю, что собака куцему зайцу хвоста оборвать не поспеет! И когда хозяин дал на то согласие свое, и Мирошка дурачок, объявив, что принес залог на новинку-диковинку, был допущен к прекрасной девице Макароне, то, подав ей кольцо обручальное от имени хозяина своего, принял он слово и рек так: Многопрекрасная и всепобедоносная девица Макарона, дщерь всюдуславного и златосиятельного негоцианта Перероя! Будущая повелительница наша! Не гневайся на меня пресмыкающегося, дерзнувшего возне-
