Въ тѣ поры, примолвилъ слѣпой старикъ на полатяхъ, стращали народъ, что свѣту конецъ, и скоро преставленіе будетъ; — да Господь помиловалъ!
Не вѣдаетъ народъ, о чемъ толкуетъ отпусти имъ Господи грѣхи ихъ, сказалъ старовѣрческаго монастыря отшельникъ, который попалъ на тризну нашу, какъ котъ подъ лавку: онъ мимоходомъ послышалъ духъ постнаго стола нашего, стерляжей ушицы! А придетъ скоро время, продолжалъ онъ — будетъ моръ, голодъ, война; будутъ младенцы сосать груди матерей своихъ, труповъ; — будетъ народъ лыки жевать, вмѣсто хлѣба насущнаго, пойдутъ всѣ Цари Христіанскіе, всѣ земли крещеныя, войною на невѣрныхъ, будутъ воевать Царь-градъ и Іерусалимъ, Іерусалимъ бо есть пупъ земли, и возьмутъ его и заспорятъ между собою зѣло, кто своимъ войскомъ завоевалъ святую землю и кому надлежитъ честь и слава, и завраждуютъ вельми между собою.
В те поры, примолвил слепой старик на полатях, стращали народ, что свету конец, и скоро преставление будет; — да Господь помиловал!
Не ведает народ, о чём толкует, отпусти им Господи грехи их, сказал староверческого монастыря отшельник, который попал на тризну нашу, как кот под лавку: он мимоходом послышал дух постного стола нашего, стерляжей ушицы! А придет скоро время, продолжал он — будет мор, голод, война; будут младенцы сосать груди матерей своих, трупов; — будет народ лыки жевать, вместо хлеба насущного, пойдут все Цари Христианские, все земли крещеные, войною на неверных, будут воевать Царь-град и Иерусалим, Иерусалим бо есть пуп земли, и возьмут его и заспорят между собою зело, кто своим войском завоевал святую землю и кому надлежит честь и слава, и завраждуют вельми между собою.
