не продерешься; — слѣзаетъ Могучанъ Царевичъ съ коня своего молодецкаго, поступью богатырскою шиповники колючіе попираетъ, путь-дорогу новые себѣ пролагаетъ. Ночь застигла его темная; не видать ни зги; прутья въ глаза продираются, ноги Княжескія подсѣкаютъ — дождь льетъ ливмя, градъ сѣчетъ, буря валяетъ деревья, молнія летаетъ какъ змѣи огненныя, скороходы-вожатые Карги Фоминишны, волки голодные завываютъ, добычу свою поджидаютъ. Видно Перунъ на посидѣлки ушелъ, подумалъ Царевичъ, а ребята отъ бездѣлья добрались до снарядовъ его — погоди, воротится; такъ онъ васъ!
Но погода не унималась, градъ билъ еще сильнѣе, громъ рыкалъ безпощадно, деревья сплетались сучьями рука съ рукой; — негдѣ приклонить головушки отъ буйной непогодушки! Подломились колѣна богатырскія, упалъ Могучанъ Царевичъ ожидать разсвѣту. Вдругъ
не продерешься; — слезает Могучан Царевич с коня своего молодецкого, поступью богатырскою шиповники колючие попирает, путь-дорогу новые себе пролагает. Ночь застигла его темная; не видать ни зги; прутья в глаза продираются, ноги Княжеские подсекают — дождь льет ливмя, град сечет, буря валяет деревья, молния летает как змеи огненные, скороходы-вожатые Карги Фоминишны, волки голодные завывают, добычу свою поджидают. Видно Перун на посиделки ушел, подумал Царевич, а ребята от безделья добрались до снарядов его — погоди, воротится; так он вас!
Но погода не унималась, град бил еще сильнее, гром рыкал беспощадно, деревья сплетались сучьями рука с рукой; — негде приклонить головушки от буйной непогодушки! Подломились колена богатырские, упал Могучан Царевич ожидать рассвету. Вдруг
