сумеркахъ черезъ дорогу перекидываться — покинулъ Царевичъ дорогу битую, пошелъ по полямъ, по кочкамъ, стороною, лѣсомъ — потеряла кошка Царевича, пошла, сѣла на перекрестокъ выжидать другаго прохожаго. Сталъ лѣшій филиномъ пучеглазымъ налетывать, крыльями совиными своими Царевича обмахивать — навелъ онъ, среди темной ночи, яркій какъ солнце щитъ свой, на филина полуночнаго — испугался филинъ свѣта и убоялся и пропалъ. — Сталъ лѣшій съ травою съ лѣсомъ ровняться, заслонять дорогу, ложнымъ посвистомъ богатырскимъ насвистывать, въ чащу глухую лѣса витязя заманивать: — нѣтъ, сказалъ Могучанъ, не таковъ посвистъ молодецкій брата моего, Орла Сизокрылаго; у него, съ посвиста, у звѣря волосъ дыбомъ, а у дуба листья осыпаются! Сталъ лѣшій плакать жалостно малюткою, хохотомъ рѣзкимъ по лѣсу разсыпаться — но Царевичъ идетъ, да идетъ, путемъ сво-
сумерках через дорогу перекидываться — покинул Царевич дорогу битую, пошел по полям, по кочкам, стороною, лесом — потеряла кошка Царевича, пошла, села на перекресток выжидать другого прохожего. Стал леший филином пучеглазым налетывать, крыльями совиными своими Царевича обмахивать — навел он, среди темной ночи, яркий как солнце щит свой, на филина полуночного — испугался филин света и убоялся и пропал. — Стал леший с травою с лесом ровняться, заслонять дорогу, ложным посвистом богатырским насвистывать, в чащу глухую леса витязя заманивать: — нет, сказал Могучан, не таков посвист молодецкий брата моего, Орла Сизокрылого; у него, с посвиста, у зверя волос дыбом, а у дуба листья осыпаются! Стал леший плакать жалостно малюткою, хохотом резким по лесу рассыпаться — но Царевич идет, да идет, путем сво-
