одни; старики же проведутъ нѣсколько мѣсяцевъ въ Руанѣ, гдѣ у нихъ былъ собственный домъ. Молодые люди совсѣмъ не должны были выѣзжать изъ Тополей эту зиму, чтобы хорошенько устроиться и попривыкнуть къ мѣстамъ, гдѣ имъ можетъ придется провести всю жизнь. Кромѣ того, у нихъ были сосѣди, которымъ Жюльенъ долженъ былъ представить свою жену. Это были: Бризевили, Кутелье и Фурвили.
Но молодые люди не могли еще начать визитовъ, потому что до сихъ поръ нельзя было дозваться живописца для перемѣны гербовъ на экипажѣ.
Баронъ уступилъ зятю свою фамильную карету и Жюльенъ ни за что на свѣтѣ не рѣшился бы явиться въ сосѣдніе замки, пока щитъ Ламаровъ не будетъ раздѣленъ на четыре поля, съ пресоединеніемъ герба Лепертюи-де-Во.
Только одинъ человѣкъ въ странѣ сохранилъ спеціальныя знанія геральдическихъ украшеній, это — живописецъ изъ Больбека, по имени Баталь. Его звали поочереди во всѣ нормандскіе замки для изображенія драгоцѣнныхъ украшеній на дверцахъ фамильныхъ экипажей.
Наконецъ, въ одно декабрьское утро къ концу завтрака какой-то господинъ вошелъ въ ворота и направился прямо къ замку. За спиной его былъ ящикъ. Это былъ Баталь.
Его ввели въ залу и подали завтракъ, какъ будто онъ былъ дворянинъ, потому что его спеціальность, его постоянныя сношенія со всею аристократіей округа, его знаніе геральдики, извѣстныхъ терминовъ и эмблемъ выработали изъ него нѣчто вродѣ олицетворенной геральдики, и дворяне жали ему руку.
Тотчасъ принесены были карандашъ и бумага, и, пока онъ ѣлъ, баронъ и Жюльенъ принялись набрасывать эскизы гербовыхъ щитовъ, дѣленныхъ на четыре поля. Баронесса,
