Тогда онъ вдругъ обхватилъ своими толстыми матросскими лапами ея голову, сталъ цѣловать ее, какъ братъ цѣлуетъ сестру. Потомъ рыданія, тяжелыя рыданія мужчины, похожія на икоту пьяницы, поднялись въ его горлѣ и онъ шепталъ: — Такъ ты вотъ она, Франсуаза, маленькая моя Франсуаза. — Онъ вдругъ всталъ, началъ страшнымъ голосомъ ругаться и ударилъ кулакомъ по столу такъ, что стаканы опрокинулись и разлетѣлись въ дребезги. Потомъ онъ сдѣлалъ три шага, пошатнулся и, разставивъ руки, упалъ на землю. Онъ началъ кататься по иолу, колотясь объ него и руками и ногами, хрипя, какъ умирающій. Всѣ товарищи, смѣясь, смотрѣли на него.
— Выпивши немного, — сказалъ одинъ.
— Надо его уложить спать, — сказалъ другой, — а то какъ бы не попалъ въ полицію.
И такъ какъ у него были деньги въ карманахъ, хозяйка предложила постель, и тогда товарищи, хотя и сами пьяные такъ, что едва могли стоять, подняли Селестина и втащили по узкой лѣстницѣ на верхъ, въ комнату той женщины, у которой онъ только что былъ, и которая просидѣла всю ночь на стулѣ подлѣ постели, плача такъ же горько, какъ и онъ, надъ тѣмъ грѣхомъ, который они совершили.
