— Позвольте, г. баронъ, между нами будь сказано, все это въ порядкѣ вещей. Много ли вы знаете вѣрныхъ мужей? Послушайте,—прибавилъ онъ съ добродушнымъ лукавствомъ,—я держу пари, что вы и сами продѣлывали подобныя штуки. Скажите, поЛожа руку на сердце, развѣ это не правда?
Баронъ, захваченный врасплохъ, остановился передъ священникомъ, который продолжалъ:
— Да, и вы поступали, какъ другіе. Я вамъ говорю, что такъ поступаетъ весь свѣтъ. Вѣдь ваша жена не была отъ этого не менѣе любима, не менѣе счастлива, не такъ ли?
Разстроенный, баронъ не шевелился.
Да, это была правда и онъ поступалъ такъ же и даже часто, какъ только представлялся для этого удобный случай. И онъ не съ большимъ уваженіемъ относился къ семейному крову и не пренебрегалъ служанками своей жены, когда онѣ были красивы. Былъ ли онъ, вслѣдствіе этого, негодяемъ? Почему же онъ такъ строго осуждаетъ поведеніе Жюльена, между тѣмъ какъ никогда не подумалъ, что и его собственное было достойно осужденія?
У баронессы, еще запыхавшейся отъ рыданій, появилась на губахъ тѣнь улыбки при воспоминаніи о шалостяхъ ся мужа. Она принадлежала къ тѣмъ сантиментальнымъ, легко смягчающимся и благосклоннымъ людямъ, для которыхъ любовныя похожденія являются частью существованія.
Жанна въ изнеможеніи, устремивъ впередъ открытые глаза и безсильно опустивъ руки, лежала на спинѣ, погруженная въ печальныя думы. Ей вспоминались слова Розаліи, которыя терзали ей душу и, точно буравъ, сверлили сердце: „А я… я отдалась ему, потому что находила его такимъ пріятнымъ“. Она вѣдь тоже нашла его пріятнымъ и единственно поэтому отдалась ему, соединилась съ нимъ на
