ютъ хронографы, описывавшіе вторженіе ихъ совершившееся немного ранѣе его или въ его время.
10) Равнымъ образомъ, зная Колхидянъ, плаваніе Язона въ Айю (Αια), также разсказы о Киркѣ и Медеѣ и объ ихъ волшебствахъ и т. п., онъ изобразилъ ихъ родственницами, несмотря на раздѣлявшее ихъ разстояніе, какъ такъ одна жила въ глубинѣ Понта, а другая въ Италіи, — и помѣстилъ обѣихъ въ открытомъ океанѣ. Можетъ быть, Язонъ и доходилъ въ своихъ блужданіяхъ до Италіи, потому что указываютъ на несомнѣнные признаки путешествія аргонавтовъ въ окрестностяхъ Керавнскихъ горъ, около Адріи въ Посейдонскомъ заливѣ и на островахъ, лежащихъ противъ Тирренскаго моря. Подкрѣпляли это предположеніе Кіанеи, скалы, которыя у нѣкоторыхъ называются Симплегадами, и которыя дѣлаютъ опаснымъ плаваніе черезъ Византійскій проливъ. Отъ города Айи получилось названіе острова Айая (Αιαία), а изъ Симплегадъ Планкты, и плаваніе черезъ нихъ Язона представлялось правдоподобнымъ. Вообще, въ то время Понтійское море какъ и всякое другое, представляли себѣ океаномъ, и плавающіе по немъ казались столь же далеко отошедшими, какъ и тѣ, которые отправлялись далеко за Геракловы столбы, тѣмъ болѣе, что оно считалось наибольшимъ изъ нашихъ морей, почему и назвали его Понтомъ, моремъ по преимуществу (Πόντος), какъ Гомера назвали поэтомъ. Можетъ быть вслѣдствіе этого онъ перенесъ событія, совершившіяся на Понтѣ, въ Океанъ, такъ какъ перемѣщеніе это легко могло быть принято слушателями, благодаря господствовавшему образу мыслей. Я также думаю, что такъ какъ Солимы занимали самыя высшія вершины Тавра, простирающагося охъ Ликіи до Писидіи, и такъ какъ они владѣли самыми главными дорогами для жителей по ту сторону Тавра и въ особенности для окрестныхъ обитателей моря, — дорогами, шедшими съ юга, — то вслѣдствіе сходства онъ и этотъ народъ перенесъ въ открытый океанъ, потому что онъ говоритъ объ Одиссеѣ, плывущемъ на своемъ суднѣ такъ:
«Возвращаясь отъ Эѳіоповъ, мощный потрясатель земли увидѣлъ его издалека, съ горъ Солимскихъ»[1]. Можетъ быть, что одноглазыхъ киклоповъ онъ заимствовалъ изъ исторіи Скиѳовъ. Говорятъ, что таковы (одноглазые) нѣкіе Аримаспы, окоторыхъ въ-первые заявилъ Аристей Проконнисскій въ т. н. Аримасповой поэмѣ.
11) Установивши это, нужно изслѣдовать, разсказы тѣхъ, которые, согласно съ Гомеромъ, признаютъ мѣстомъ странствованія Одиссея Сицилію или Италію, а также тѣхъ, которые это отрицаютъ; потому что можно понимать это двояко: правильно и неправильно. Правильно понято было бы въ томъ случаѣ, если бы Гомера представляли убѣжденнымъ въ томъ, что Одиссей доходилъ до тѣхъ мѣстъ; что онъ взялъ эту
- ↑ Од. V, 232
ют хронографы, описывавшие вторжение их совершившееся немного ранее его или в его время.
10) Равным образом, зная Колхидян, плавание Язона в Айю (Αια), также рассказы о Кирке и Медее и об их волшебствах и т. п., он изобразил их родственницами, несмотря на разделявшее их расстояние, как так одна жила в глубине Понта, а другая в Италии, — и поместил обеих в открытом океане. Может быть, Язон и доходил в своих блужданиях до Италии, потому что указывают на несомненные признаки путешествия аргонавтов в окрестностях Керавнских гор, около Адрии в Посейдонском заливе и на островах, лежащих против Тирренского моря. Подкрепляли это предположение Кианеи, скалы, которые у некоторых называются Симплегадами, и которые делают опасным плавание через Византийский пролив. От города Айи получилось название острова Айая (Αιαία), а из Симплегад Планкты, и плавание через них Язона представлялось правдоподобным. Вообще, в то время Понтийское море как и всякое другое, представляли себе океаном, и плавающие по нём казались столь же далеко отошедшими, как и те, которые отправлялись далеко за Геракловы столбы, тем более, что оно считалось наибольшим из наших морей, почему и назвали его Понтом, морем по преимуществу (Πόντος), как Гомера назвали поэтом. Может быть вследствие этого он перенёс события, совершившиеся на Понте, в Океан, так как перемещение это легко могло быть принято слушателями, благодаря господствовавшему образу мыслей. Я также думаю, что так как Солимы занимали самые высшие вершины Тавра, простирающегося ох Ликии до Писидии, и так как они владели самыми главными дорогами для жителей по ту сторону Тавра и в особенности для окрестных обитателей моря, — дорогами, шедшими с юга, — то вследствие сходства он и этот народ перенёс в открытый океан, потому что он говорит об Одиссее, плывущем на своем судне так:
«Возвращаясь от Эфиопов, мощный потрясатель земли увидел его издалека, с гор Солимских»[1]. Может быть, что одноглазых киклопов он заимствовал из истории Скифов. Говорят, что таковы (одноглазые) некие Аримаспы, окоторых впервые заявил Аристей Проконнисский в т. н. Аримасповой поэме.
11) Установивши это, нужно исследовать, рассказы тех, которые, согласно с Гомером, признают местом странствования Одиссея Сицилию или Италию, а также тех, которые это отрицают; потому что можно понимать это двояко: правильно и неправильно. Правильно понято было бы в том случае, если бы Гомера представляли убежденным в том, что Одиссей доходил до тех мест; что он взял эту
- ↑ Од. V, 232
