просвѣщеннѣе толпы, настолько, понятно, труднѣе уличить ихъ намъ, потомкамъ, если что нибудь они говорятъ неправильно. Если мы вынуждены будемъ возражать тѣмъ самымъ, которымъ мы наиболѣе слѣдуемъ въ другомъ, то это слѣдуетъ извинить намъ. Потому что мы будемъ возражать не противъ всѣхъ, большую часть изъ нихъ придется оставить въ сторонѣ, такъ какъ они не достойны того, чтобы слѣдовать за ними; мы будемъ разбирать только тѣхъ, которые, по нашему убѣжденію, въ большинствѣ случаевъ были правы. Не стоитъ труда разсуждать со всѣми; но справедливость требуетъ вступать въ споры съ Эратосѳеномъ, Посейдоніемъ, Гиппархомъ, Полибіемъ и другими подобными.
2) Прежде всего должно разсмотрѣть намъ Эратосѳена, присоединяя возраженія сдѣланныя противъ него Гиппархомъ. Эратосѳена вовсе не такъ легко опровергать, чтобы можно было вообще сказать, что онъ не видѣлъ Аѳинъ, какъ старается доказать Полемонъ, но съ другой стороны онъ не на столько заслуживаетъ вѣры, на сколько думали нѣкоторые, хотя онъ, какъ и самъ говоритъ, имѣлъ случаи встрѣчаться съ очень многими достойными личностями. «Потому что были въ то время, говоритъ Эратосѳенъ, за одною стѣною, въ одномъ городѣ Аристонъ, Аркезилай и другіе рядомъ съ нимъ знаменитые философы». Но я полагаю, что этого не достаточно; нужно правильно рѣшить, кому изъ названныхъ учителей слѣдовало довѣрять наиболѣе. Онъ считаетъ Аркезилая и Аристона корифеями знаменитыхъ въ его время философовъ; онъ также много распространяется объ Апеллесѣ и Біонѣ, который, по его словамъ, первый облекъ философію въ цвѣтистую рѣчь; однако объ немъ можно бы часто сказать: «какую силу показываетъ (Біонъ) изъ подъ лохмотьевъ»[1].
Этими самыми выраженіями Эратосѳенъ достаточно обнаруживаетъ слабость своего пониманія. Будучи ученикомъ въ Аѳинахъ Зенона Киттіейскаго онъ не упоминаетъ ни о комъ изъ тѣхъ, которые за нимъ слѣдовали; между тѣмъ о противникахъ его, не оставившихъ по себѣ никакихъ преемниковъ, говоритъ, что они въ то время процвѣтали. Изданныя имъ сочиненія «О благахъ», «Упражненія» и другія подобныя свидѣтельствуютъ въ пользу моего мнѣнія. Оттуда видно, что онъ занималъ середину между человѣкомъ, желающимъ философствовать, и не рѣшающимся овладѣть самому этою наукою, но дошедшимъ только до того момента, когда человѣкъ только кажется философомъ, или же дѣлаетъ изъ нея родъ отступленія отъ прочихъ обычныхъ занятій, для развлеченія или для своего образованія. Нѣкоторымъ образомъ онъ и въ остальномъ таковъ; впрочемъ это оставимъ. Въ настоящее время мы должны приступить къ тому, что можетъ послужить къ исправленію его «Географіи», и прежде всего возвратимся къ тому, что мы только что покинули.
3) Онъ утверждаетъ, что поэтъ заботится всегда о томъ только, что-
- ↑ Одис. XVIII, 74
просвещеннее толпы, настолько, понятно, труднее уличить их нам, потомкам, если что-нибудь они говорят неправильно. Если мы вынуждены будем возражать тем самым, которым мы наиболее следуем в другом, то это следует извинить нам. Потому что мы будем возражать не против всех, большую часть из них придется оставить в стороне, так как они не достойны того, чтобы следовать за ними; мы будем разбирать только тех, которые, по нашему убеждению, в большинстве случаев были правы. Не стоит труда рассуждать со всеми; но справедливость требует вступать в споры с Эратосфеном, Посейдонием, Гиппархом, Полибием и другими подобными.
2) Прежде всего должно рассмотреть нам Эратосфена, присоединяя возражения сделанные против него Гиппархом. Эратосфена вовсе не так легко опровергать, чтобы можно было вообще сказать, что он не видел Афин, как старается доказать Полемон, но с другой стороны он не на столько заслуживает веры, на сколько думали некоторые, хотя он, как и сам говорит, имел случаи встречаться с очень многими достойными личностями. «Потому что были в то время, говорит Эратосфен, за одною стеною, в одном городе Аристон, Аркезилай и другие рядом с ним знаменитые философы». Но я полагаю, что этого не достаточно; нужно правильно решить, кому из названных учителей следовало доверять наиболее. Он считает Аркезилая и Аристона корифеями знаменитых в его время философов; он также много распространяется об Апеллесе и Бионе, который, по его словам, первый облёк философию в цветистую речь; однако об нём можно бы часто сказать: «какую силу показывает (Бион) из под лохмотьев»[1].
Этими самыми выражениями Эратосфен достаточно обнаруживает слабость своего понимания. Будучи учеником в Афинах Зенона Киттиейского, он не упоминает ни о ком из тех, которые за ним следовали; между тем о противниках его, не оставивших по себе никаких преемников, говорит, что они в то время процветали. Изданные им сочинения «О благах», «Упражнения» и другие подобные свидетельствуют в пользу моего мнения. Оттуда видно, что он занимал середину между человеком, желающим философствовать, и не решающимся овладеть самому этою наукою, но дошедшим только до того момента, когда человек только кажется философом, или же делает из неё род отступления от прочих обычных занятий, для развлечения или для своего образования. Некоторым образом он и в остальном таков; впрочем это оставим. В настоящее время мы должны приступить к тому, что может послужить к исправлению его «Географии», и прежде всего возвратимся к тому, что мы только что покинули.
3) Он утверждает, что поэт заботится всегда о том только, что-
- ↑ Одис. XVIII, 74
