Страница:Гегель Г.В.Ф. - Феноменология духа - 1913.djvu/335

Эта страница не была вычитана
298
Феноменологія духа.

ственнымъ богослуженіемъ, и чистое внутреннее знаніе и вниманіе къ себѣ становится моментомъ сознанія. Созерцаніе самого себя есть предметное наличное бытіе этого момента, и этотъ предметный элементъ представляетъ собою высказываніе своего знанія и хотѣнія, какъ всеобщаго. Въ силу этого высказыванія самость пріобрѣтаетъ значимость, а поступокъ дѣйствительно совершаетъ дѣло. Дѣйствительность и устойчивость его дѣланія есть всеобщее самосознаніе; но свидѣтельство совѣсти устанавливаетъ собственную достовѣрность, какъ чистую, а вслѣдствіе этого какъ всеобщую самость. Благодаря этому свидѣтельству, въ которомъ самость высказывается и признается какъ сущность, другіе признаютъ значимость поступка. Слѣдовательно, духъ и субстанція ихъ связи есть взаимная гарантія ихъ совѣстливости и добрыхъ намѣреній, есть радость этой взаимной чистотѣ и наслажденіе великолѣпіемъ знаніи и выраженія его, а также гарантія заботъ о такомъ превосходствѣ. Поскольку совѣсть отличаетъ свое абстрактное сознаніе отъ самосознанія, она только скрыла свою жизнь въ Богѣ. Правда, Богъ непосредственно присутствуетъ въ ея духѣ и сердцѣ, въ ея самости; однако, откровеніе, т.-е. его дѣйствительное сознаніе и посредствующее движеніе послѣдняго, для нея является инымъ, чѣмъ скрытая внутренняя жизнь и непосредственность присутствующей сущности. Однако, въ завершеніи совѣсти снимается различіе ея абстрактнаго сознанія и ея самосознанія. Совѣсть знаетъ, что абстрактное сознаніе представляетъ собою самость, достовѣрное въ себѣ бытіе для себя, знаетъ, что въ непосредственномъ отношеніи самости къ бытію въ себѣ, которое, какъ установленное внѣ самости, есть абстрактная сущность и нѣчто скрытое отъ нея, различіе снимается. Ибо то отношеніе является посредствующимъ, въ которомъ члены отношенія не тожественны, а являются инымъ другъ для друга, и только въ третьемъ становятся единымъ; непосредственное-же отношеніе на дѣлѣ есть не что иное, какъ единство. Возвысившись надъ нелѣпостью сохраненія различій, которыя не являются различіями, сознаніе знаетъ непосредственное присутствіе въ себѣ сущности, какъ единства сущности и своей самости, слѣдовательно, оно знаетъ свою самость, какъ живое бытіе въ себѣ, а это свое знаніе, какъ религію, которая въ качествѣ созерцаемаго или налично существующаго знанія есть общественное свидѣтельство о духѣ.

При этомъ мы видимъ, что самосознаніе возвратилось въ свою внутреннюю сущность, для которой пропадаетъ все внѣшнее, какъ таковое, т.-е. въ созерцаніе л, равнаго л, въ которомъ это я представляетъ собою всю сущность и наличное бытіе. Оно тонетъ въ этомъ понятіи о себѣ самомъ, потому что оно достигло своего высшаго предѣла, и при томъ такъ, что различные моменты, придающіе ему реальность, или благодаря которымъ оно еще является сознаніемъ, суть чистыя отвлеченія не только для насъ. Его бытіе для себя и въ себѣ и наличное бытіе превращаются въ абстракціи, не имѣющія больше для самого этого сознанія никакой опоры, никакой субстанціи; все, что до сихъ поръ было для сознанія сущностью, снова возвратилось въ эти абстракціи. Въ этой своей чистотѣ сознаніе представляетъ собою бѣднѣйшую форму и убожество, которое составляетъ его единственное достояніе, само является пропаданіемъ; эта абсолютная достовѣрность, въ которую разрѣшилась субстанція, представляетъ собою абсолютную неистинность, совпадающую сь собою; въ это абсолютное самосознаніе и погружается сознаніе.


Тот же текст в современной орфографии

ственным богослужением, и чистое внутреннее знание и внимание к себе становится моментом сознания. Созерцание самого себя есть предметное наличное бытие этого момента, и этот предметный элемент представляет собою высказывание своего знания и хотения, как всеобщего. В силу этого высказывания самость приобретает значимость, а поступок действительно совершает дело. Действительность и устойчивость его делания есть всеобщее самосознание; но свидетельство совести устанавливает собственную достоверность, как чистую, а вследствие этого как всеобщую самость. Благодаря этому свидетельству, в котором самость высказывается и признается как сущность, другие признают значимость поступка. Следовательно, дух и субстанция их связи есть взаимная гарантия их совестливости и добрых намерений, есть радость этой взаимной чистоте и наслаждение великолепием знании и выражения его, а также гарантия забот о таком превосходстве. Поскольку совесть отличает свое абстрактное сознание от самосознания, она только скрыла свою жизнь в Боге. Правда, Бог непосредственно присутствует в её духе и сердце, в её самости; однако, откровение, т. е. его действительное сознание и посредствующее движение последнего, для неё является иным, чем скрытая внутренняя жизнь и непосредственность присутствующей сущности. Однако, в завершении совести снимается различие её абстрактного сознания и её самосознания. Совесть знает, что абстрактное сознание представляет собою самость, достоверное в себе бытие для себя, знает, что в непосредственном отношении самости к бытию в себе, которое, как установленное вне самости, есть абстрактная сущность и нечто скрытое от неё, различие снимается. Ибо то отношение является посредствующим, в котором члены отношения не тожественны, а являются иным друг для друга, и только в третьем становятся единым; непосредственное же отношение на деле есть не что иное, как единство. Возвысившись над нелепостью сохранения различий, которые не являются различиями, сознание знает непосредственное присутствие в себе сущности, как единства сущности и своей самости, следовательно, оно знает свою самость, как живое бытие в себе, а это свое знание, как религию, которая в качестве созерцаемого или налично существующего знания есть общественное свидетельство о духе.

При этом мы видим, что самосознание возвратилось в свою внутреннюю сущность, для которой пропадает всё внешнее, как таковое, т. е. в созерцание л, равного л, в котором это я представляет собою всю сущность и наличное бытие. Оно тонет в этом понятии о себе самом, потому что оно достигло своего высшего предела, и при том так, что различные моменты, придающие ему реальность, или благодаря которым оно еще является сознанием, суть чистые отвлечения не только для нас. Его бытие для себя и в себе и наличное бытие превращаются в абстракции, не имеющие больше для самого этого сознания никакой опоры, никакой субстанции; всё, что до сих пор было для сознания сущностью, снова возвратилось в эти абстракции. В этой своей чистоте сознание представляет собою беднейшую форму и убожество, которое составляет его единственное достояние, само является пропаданием; эта абсолютная достоверность, в которую разрешилась субстанция, представляет собою абсолютную неистинность, совпадающую сь собою; в это абсолютное самосознание и погружается сознание.