ритъ о чемъ - нибудь другомъ, чѣмъ онъ есть, то на самомъ дѣлѣ онъ говоритъ только о самомъ себѣ; при этомъ онъ не выходить самъ изъ себя. Слѣдователь по, эта борьба съ противоположнымъ имѣетъ въ то же время и значеніе осуществленія умозрѣнія. Это осуществленіе проявляется въ движеніи, направленномъ на то, чтобы развивать моменты и снова возвращать ихъ въ себя; часть этого движенія есть различеніе, въ которомъ понимающее умозрѣніе противопоставляетъ себѣ себя, какъ предметъ; пока оно пребываетъ въ этомъ моментѣ, оно отчуждено отъ себя. Какъ чистое умозрѣніе, оно не обладаетъ никакимъ содержаніемъ; движеніе его реализаціи состоитъ въ томъ, что оно само становится своимъ содержаніемъ, потому что никакого другого не можетъ унего быть, такъ какъ оно есть самосознаніе категоріи. По, зная это противоположное сиачала только какъ содержаніе и не зная его, какъ себя самого, оно въ немъ себя не узнаетъ. Поэтому цѣль его осуществленія заключается въ томъ, чтобы признать предметное для него содержаніе за свое. Результатомъ этого осуществленія, однако, не будетъ ни возстановленіе уничтожаемыхъ имъ заблужденій, ни его первое понятіе, но такое умозрѣніе, которое признаетъ абсолютное отрицаніе самого себя, какъ свою собственную дѣйствительность, какъ себя самого, или какъ свое понятіе, познающее себя. Эта природа борьбы просвѣщенія съ заблужденіями, состоящая въ томъ, чтобы въ нихъ побѣждать себя и этимъ осуждать то, что оно утверждаетъ, существуетъ для насъ, или иначе, просвѣщеніе и его борьба существуютъ въ себѣ. Но первая сторона этой борьбы, т.-е. оскверненіе умозрѣнія допущеніемъ отрицательнаго отношенія въ его равную самой ссбѣ чистоту, состоитъ въ томъ, что просвѣщеніе становится предметомъ вѣры, которая его познаетъ какъ ложь, неразумность и дурное намѣреніе, такъ же какъ вѣра для него является заблужденіемъ и предразсудкомъ. По отношенію къ своему содержанію умозрѣніе представляетъ собою пустое умозрѣніе, которому его содержаніе кажется чѣмъ-то другимъ; въ этой формѣ оно его находитъ еще не въ качествѣ своего собственнаго, но какъ совершенно отъ него независимое наличное бытіе въ вѣрѣ.
[(у) Умозрѣніе, какъ ложное пониманіе самого себя]. Такимъ образомъ, просвѣщеніе постигаетъ свой предметъ прежде всего, принимая его, какъ чистое умозрѣніе, и считаетъ его заблужденіемъ, не узнавая въ немъ самого себя. Въ умозрѣніи, какъ таковомъ, сознаніе такъ схватываетъ предметъ, что онъ является для сознанія его собственной сущностью или предметомъ, который это сознаніе проникаетъ, въ которомъ оно себя обрѣтаетъ, остается при себѣ и для себя наличнымъ, и такъ какъ сознаніе представляетъ собою движеніе предмета, то оно его порождаетъ. Точно также просвѣщеніе правильно характеризуетъ вѣру, утверждая, что сущность, абсолютная для нея, есть на самомъ дѣлѣ бытіе ея собственнаго сознанія, ея собственная мысль, нѣчто, порожденное сознаніемъ. Поэтому просвѣщеніе объясняетъ вѣру, какъ заблужденіе, какъ вымыселъ о томъ же самомъ, что есть само просвѣщеніе. Но, желая научить вѣру новой мудрости, просвѣщеніе въ сущности не говоритъ ей ничего новаго, потому что предметъ вѣры является для нея какъ разъ той же самой чистой сущностью ея собственнаго сознанія, такъ что сознаніе въ немъ не утрачивается, не отрицаетъ себя, но скорѣе довѣряетъ ему, т.-е.
рит о чём - нибудь другом, чем он есть, то на самом деле он говорит только о самом себе; при этом он не выходить сам из себя. Следователь по, эта борьба с противоположным имеет в то же время и значение осуществления умозрения. Это осуществление проявляется в движении, направленном на то, чтобы развивать моменты и снова возвращать их в себя; часть этого движения есть различение, в котором понимающее умозрение противопоставляет себе себя, как предмет; пока оно пребывает в этом моменте, оно отчуждено от себя. Как чистое умозрение, оно не обладает никаким содержанием; движение его реализации состоит в том, что оно само становится своим содержанием, потому что никакого другого не может унего быть, так как оно есть самосознание категории. По, зная это противоположное сиачала только как содержание и не зная его, как себя самого, оно в нём себя не узнает. Поэтому цель его осуществления заключается в том, чтобы признать предметное для него содержание за свое. Результатом этого осуществления, однако, не будет ни восстановление уничтожаемых им заблуждений, ни его первое понятие, но такое умозрение, которое признает абсолютное отрицание самого себя, как свою собственную действительность, как себя самого, или как свое понятие, познающее себя. Эта природа борьбы просвещения с заблуждениями, состоящая в том, чтобы в них побеждать себя и этим осуждать то, что оно утверждает, существует для нас, или иначе, просвещение и его борьба существуют в себе. Но первая сторона этой борьбы, т. е. осквернение умозрения допущением отрицательного отношения в его равную самой ссбе чистоту, состоит в том, что просвещение становится предметом веры, которая его познает как ложь, неразумность и дурное намерение, так же как вера для него является заблуждением и предрассудком. По отношению к своему содержанию умозрение представляет собою пустое умозрение, которому его содержание кажется чем-то другим; в этой форме оно его находит еще не в качестве своего собственного, но как совершенно от него независимое наличное бытие в вере.
[(у) Умозрение, как ложное понимание самого себя]. Таким образом, просвещение постигает свой предмет прежде всего, принимая его, как чистое умозрение, и считает его заблуждением, не узнавая в нём самого себя. В умозрении, как таковом, сознание так схватывает предмет, что он является для сознания его собственной сущностью или предметом, который это сознание проникает, в котором оно себя обретает, остается при себе и для себя наличным, и так как сознание представляет собою движение предмета, то оно его порождает. Точно также просвещение правильно характеризует веру, утверждая, что сущность, абсолютная для неё, есть на самом деле бытие её собственного сознания, её собственная мысль, нечто, порожденное сознанием. Поэтому просвещение объясняет веру, как заблуждение, как вымысел о том же самом, что есть само просвещение. Но, желая научить веру новой мудрости, просвещение в сущности не говорит ей ничего нового, потому что предмет веры является для неё как раз той же самой чистой сущностью её собственного сознания, так что сознание в нём не утрачивается, не отрицает себя, но скорее доверяет ему, т. е.
