таковой, духъ которой состоитъ въ самопожертвованіи и самоотреченіи, т.-е. она существуетъ какъ богатство. Правда, она, какъ дѣйствительность, остается противоположной богатству, которымъ она постоянно становится по своему понятію, но противоположной только какъ такая дѣйствительность, понятіе которой именно и есть движеніе перехода въ свою противоположность, т.-е. въ лишеніе власти, черезъ служеніе и почитаніе, благодаря которымъ она возникаетъ. Такимъ образомъ собственная самость, представляющая собою волю государственной власти, становится для себя, посредствомъ этого устраненія благороднаго сознанія, отчуждающей себя всеобщностью, т.-е. совершенной единичностью и случайностью, которая подчиняется каждой болѣе могущественной волѣ; то, что самость сохраняетъ въ общепризнанной и неоиосредствованной самостоятельности, есть пустое имя.
Ёсли-бы, такимъ образомъ, благородное сознаніе опредѣлило себя въ равномъ отношеніи во всеобщей власти, то его истинность скорѣе заключалась бы въ томъ, чтобы въ своемъ служеніи сохранить свое собственное бытіе для себя, а въ своемъ отреченіи отъ своей личности дѣйствительно снять и раздробить всеобщую субстанцію. Духъ этого благороднаго сознанія представляетъ собою отношеніе полнѣйшаго неравенства, состоящаго въ томъ, что, съ одной стороны, онъ сохраняетъ въ своей чести свою волю, съ другой стороны, жертвуя ею, онъ частью отчуждаетъ себя отъ своего внутренняго существа и становится въ полное неравенство съ самимъ собой, частью подчиняетъ себя всеобщей субстанціи и дѣлаетъ ее совершенно неравной самому себѣ. Ясно, что вслѣдствіе этого исчезла и опредѣленность, которую оно имѣло въ своемъ сужденіи относительно того сознанія, которое носило названіе низменнаго сознанія, а вмѣстѣ съ тѣмъ исчезло и это послѣднее. Это низменное сознаніе достигло своей цѣли, т.-е. превратило всеобщую власть въ бытіе для себя.
Такимъ образомъ, обогатившись всеобщей властью, самосознаніе существуетъ теперь какъ всеобщее благодѣяніе, т.-е. оно становится богатствомъ, которое снова является предметомъ для сознанія. Богатство для сознанія, хотя и является подчиненной ему всеобщностью, однако такой, которая посредствомъ перваго снятія еще не абсолютно возвратилась въ самость. Самость не имѣетъ еще себя предметомъ въ качествѣ самости, но въ качествѣ снятой всеобщей сущности. При первомъ возникновеніи предмета устанавливается непосредственное отношеніе къ нему сознанія, которое, такимъ образомъ, еще не показало своего неравенства съ нимъ. Это есть благородное сознаніе, обрѣтающее свое бытіе для себя во всеобщности, сдѣлавшейся несущественной, а потому оно нризнаетъ эту всеобщность и благодарно благодѣтелю.
Богатство уже въ самомъ себѣ имѣетъ моментъ бытія для себя. Оно не есть лишенная самости всеобщность государственной власти, или простодушная неорганическая природа духа, но оно есть такая природа, которая посредствомъ воли стойко противится тому, кто хочетъ ее поработить ради своего наслажденія. По въ то время какъ богатство имѣетъ только форму сущности, это одностороннее бытіе для себя, которое не существуетъ въ себѣ, но скорѣе является снятымъ бытіемъ въ себѣ, представляетъ собою несущественный въ своемъ наслажденіи возвратъ индивида въ себя самого. Такимъ образомъ богатство само нуждается въ одухотвореніи; и движеніе его рефлексіи состоитъ въ томъ, что оно, существуя только для себя, становится бытіемъ въ себѣ и для себя, что оно, будучи снятой сущностью, становится
таковой, дух которой состоит в самопожертвовании и самоотречении, т. е. она существует как богатство. Правда, она, как действительность, остается противоположной богатству, которым она постоянно становится по своему понятию, но противоположной только как такая действительность, понятие которой именно и есть движение перехода в свою противоположность, т. е. в лишение власти, через служение и почитание, благодаря которым она возникает. Таким образом собственная самость, представляющая собою волю государственной власти, становится для себя, посредством этого устранения благородного сознания, отчуждающей себя всеобщностью, т. е. совершенной единичностью и случайностью, которая подчиняется каждой более могущественной воле; то, что самость сохраняет в общепризнанной и неоиосредствованной самостоятельности, есть пустое имя.
Ёсли бы, таким образом, благородное сознание определило себя в равном отношении во всеобщей власти, то его истинность скорее заключалась бы в том, чтобы в своем служении сохранить свое собственное бытие для себя, а в своем отречении от своей личности действительно снять и раздробить всеобщую субстанцию. Дух этого благородного сознания представляет собою отношение полнейшего неравенства, состоящего в том, что, с одной стороны, он сохраняет в своей чести свою волю, с другой стороны, жертвуя ею, он частью отчуждает себя от своего внутреннего существа и становится в полное неравенство с самим собой, частью подчиняет себя всеобщей субстанции и делает ее совершенно неравной самому себе. Ясно, что вследствие этого исчезла и определенность, которую оно имело в своем суждении относительно того сознания, которое носило название низменного сознания, а вместе с тем исчезло и это последнее. Это низменное сознание достигло своей цели, т. е. превратило всеобщую власть в бытие для себя.
Таким образом, обогатившись всеобщей властью, самосознание существует теперь как всеобщее благодеяние, т. е. оно становится богатством, которое снова является предметом для сознания. Богатство для сознания, хотя и является подчиненной ему всеобщностью, однако такой, которая посредством первого снятия еще не абсолютно возвратилась в самость. Самость не имеет еще себя предметом в качестве самости, но в качестве снятой всеобщей сущности. При первом возникновении предмета устанавливается непосредственное отношение к нему сознания, которое, таким образом, еще не показало своего неравенства с ним. Это есть благородное сознание, обретающее свое бытие для себя во всеобщности, сделавшейся несущественной, а потому оно нризнает эту всеобщность и благодарно благодетелю.
Богатство уже в самом себе имеет момент бытия для себя. Оно не есть лишенная самости всеобщность государственной власти, или простодушная неорганическая природа духа, но оно есть такая природа, которая посредством воли стойко противится тому, кто хочет ее поработить ради своего наслаждения. По в то время как богатство имеет только форму сущности, это одностороннее бытие для себя, которое не существует в себе, но скорее является снятым бытием в себе, представляет собою несущественный в своем наслаждении возврат индивида в себя самого. Таким образом богатство само нуждается в одухотворении; и движение его рефлексии состоит в том, что оно, существуя только для себя, становится бытием в себе и для себя, что оно, будучи снятой сущностью, становится
