ное, противополагающее ему, какъ знанію, иное и чуждое. Такимъ образомъ, дѣйствительность заключаетъ въ себѣ въ скрытомъ видѣ другую, чуждую знанію, сторону. Она не обнаруживается для сознанія такой, какова она есть въ себѣ и для себя; сынъ не видитъ въ поверженномъ обидчикѣ отца, матери — въ королевѣ, которую онъ беретъ въ супруги. Такъ темная сила, слѣдуя за нравственнымъ сознаніемъ, лишь но совершеніи дѣла прорывается наружу и въ немъ захватываетъ нравственное сознавіе. Вѣдь, совершенное дѣло есть лишь снятая противоположность знающей самости и противостоящей ей дѣйствительности. Дѣйствующее не можетъ отречься отъ своего преступленія и вины; вѣдь, дѣло въ томъ и состоитъ, чтобы привести въ движеніе недвижимое и выявить пока лишь скрытое въ возможности. Этимъ несознанное связывается съ осознаннымъ, небытіе — съ бытіемъ. Въ этой истинѣ дѣло выясняется, такимъ образомъ, какъ связывающее осознанное съ неосознаннымъ, собственное — съ чуждымъ, какъ раздвоенная сущность, другую сторону которой познаетъ сознаніе и познаетъ ее также, какъ свою, но какъ силу, имъ оскорбленную и враждебно возставшую.
Возможно, что для дѣлающаго сознанія державшееся на заднемъ планѣ право присутствуетъ не въ собственной своеобразной формѣ, а лишь въ себѣ, во внутренней винѣ рѣшенія и дѣйствованія. Но нравственное сознаніе совершеннѣе, его вина чище, если оно заранѣе знаетъ законъ и силу, противъ которой оно выступаетъ, считая ее насиліемъ и несправедливостью, нравственною случайностью, и такимъ образомъ идетъ на преступленіе сознательно, какъ Антигона. Совершенное дѣло переворачиваетъ его воззрѣніе. Само совершеніе обнаруживаетъ, что нравственное должно быть дѣйствительнымъ, такъ какъ дѣйствительность цѣли есть цѣль дѣйствованія. Дѣйствованіе какъ разъ и выражаетъ единство дѣйствительности и субстанціи; оно выражаетъ, что дѣйствительность не случайна по отношенію къ сущности и что, напротивъ, въ союзѣ съ послѣдней никому не будетъ дано то, что не является истинно справедливымъ. Ради этой дѣйствительности и ради своего дѣланія, нравственное сознаніе вынуждается къ признанію своей противоположности, какъ своей, вынуждается признать свою вину;
"въ страданіи мы познаемъ свою вину" 9"
Это признаніе выражаетъ снятую вражду между нравственной цѣлью и д ѣ й-ствительностью; оно выражаетъ возвратъ къ нравственному настроенію, знающему, что лишь правое имѣетъ силу. Но тѣмъ самымъ дѣйствующее отказывается отъ своего характера и дѣйствительности своей самости и уничтожается. Вѣдь, его бытіе состоитъ въ томъ, чтобы принадлежать нравственному закону, какъ своей субстанціи; но послѣдній пересталъ быть его субстанціей въ признаніи противоположнаго, и вмѣсто дѣйствительности дѣйствующее пришло къ недѣйствительности, къ настроенію. — Правда, субстанція является въ индивидуальности, какъ паѳосъ ея, а индивидуальность, какъ оживляющее ее и потому стоящее надъ ней; но субстанція есть паѳосъ, который есть вмѣстѣ съ тѣмъ характеръ дѣйствующаго. Въ себѣ и непосредственно нравственная индивидуальность
9 Sophokl. Antig. 926: ПаЯбмте; аѵ т]{ларту)-лбте;. Переводъ не дословный.
ное, противополагающее ему, как знанию, иное и чуждое. Таким образом, действительность заключает в себе в скрытом виде другую, чуждую знанию, сторону. Она не обнаруживается для сознания такой, какова она есть в себе и для себя; сын не видит в поверженном обидчике отца, матери — в королеве, которую он берет в супруги. Так темная сила, следуя за нравственным сознанием, лишь но совершении дела прорывается наружу и в нём захватывает нравственное сознавие. Ведь, совершенное дело есть лишь снятая противоположность знающей самости и противостоящей ей действительности. Действующее не может отречься от своего преступления и вины; ведь, дело в том и состоит, чтобы привести в движение недвижимое и выявить пока лишь скрытое в возможности. Этим несознанное связывается с осознанным, небытие — с бытием. В этой истине дело выясняется, таким образом, как связывающее осознанное с неосознанным, собственное — с чуждым, как раздвоенная сущность, другую сторону которой познает сознание и познает ее также, как свою, но как силу, им оскорбленную и враждебно восставшую.
Возможно, что для делающего сознания державшееся на заднем плане право присутствует не в собственной своеобразной форме, а лишь в себе, во внутренней вине решения и действования. Но нравственное сознание совершеннее, его вина чище, если оно заранее знает закон и силу, против которой оно выступает, считая ее насилием и несправедливостью, нравственною случайностью, и таким образом идет на преступление сознательно, как Антигона. Совершенное дело переворачивает его воззрение. Само совершение обнаруживает, что нравственное должно быть действительным, так как действительность цели есть цель действования. Действование как раз и выражает единство действительности и субстанции; оно выражает, что действительность не случайна по отношению к сущности и что, напротив, в союзе с последней никому не будет дано то, что не является истинно справедливым. Ради этой действительности и ради своего делания, нравственное сознание вынуждается к признанию своей противоположности, как своей, вынуждается признать свою вину;
"в страдании мы познаем свою вину" 9"
Это признание выражает снятую вражду между нравственной целью и д е й-ствительностью; оно выражает возврат к нравственному настроению, знающему, что лишь правое имеет силу. Но тем самым действующее отказывается от своего характера и действительности своей самости и уничтожается. Ведь, его бытие состоит в том, чтобы принадлежать нравственному закону, как своей субстанции; но последний перестал быть его субстанцией в признании противоположного, и вместо действительности действующее пришло к недействительности, к настроению. — Правда, субстанция является в индивидуальности, как пафос её, а индивидуальность, как оживляющее ее и потому стоящее над ней; но субстанция есть пафос, который есть вместе с тем характер действующего. В себе и непосредственно нравственная индивидуальность
9 Sophokl. Antig. 926: ПаЯбмте; аи т]{ларту)-лбте;. Перевод не дословный.
