житъ внѣ своеобразнаго опредѣленія понятія синтетическаго познанія, то нѣтъ никакого принципа, рѣшающаго вопросъ о томъ, какія стороны предмета должны разсматриваться, какъ принадлежащія къ опредѣленію его понятія, и какія, какъ принадлежащія лишь внѣшней реальности. Въ этомъ заключается нѣкоторая трудность при опредѣленіяхъ, неустранимая для сказаннаго познанія. Но при этомъ слѣдуетъ сдѣлать нѣкоторое различеніе. Во-первыхъ, для продуктовъ самосознательной цѣлесообразности легко найти опредѣленіе, такъ какъ цѣль, которой они должны служить, есть нѣкоторое опредѣленіе, проистекающее изъ субъективнаго рѣшенія и составляющая существенную частность, ту форму осуществляющагося, о которой тутъ единственно идетъ рѣчь. Прочая природа ихъ матеріала или другія внѣшнія • свойства, поскольку они соотвѣтствуютъ цѣли, содержатся въ его опредѣленіяхъ, остальныя же несущественны.
Во-вторыхъ, геометрическіе предметы суть отвлеченныя пространственныя опредѣленія; лежащая въ основѣ ихъ отвлеченность, такъ называемое абсолютное пространство, утратила всѣ дальнѣйшія конкретныя опредѣленія и содержитъ въ себѣ далѣе лишь такіе образы и фигуры, какіе въ ней положены; поэтому они по существу есть то, чѣмъ они должны быть; опредѣленія ихъ понятій вообще и ближайшимъ образомъ видовая особенность есть въ нихъ ихъ простая неискаженная реальность; въ этомъ отношеніи они таковы же, какъ и продукты внѣшней цѣлесообразности, равно какъ сходны въ этомъ съ предметами ариѳметики, основаніе коихъ составляетъ также лишь то опредѣленіе, которое въ нихъ положено. Пространство имѣетъ, правда, еще дальнѣйшія опредѣленія, тройственность своихъ измѣреній, свою непрерывность и дѣлимость, которыя полагаются въ немъ не черезъ внѣшнее опредѣленіе. Но они принадлежатъ къ заранѣе принятому матеріалу и суть непосредственныя предположенія; лишь связь и сплетеніе этихъ субъективныхъ опредѣленій съ этою своеобразною природою той почвы, на которую они перенесены, порождаютъ синтетическіе отношенія и законы. Такъ какъ въ основаніи опредѣленій чиселъ лежитъ простой принципъ одного, то ихъ связь и дальнѣйшее опредѣленіе есть совершенно только нѣчто положенное; напротивъ, опредѣленія пространства, которое есть для себя непрерывная внѣшность, протекаютъ далѣе и имѣютъ отличную отъ ихъ понятія реальность, уже не принадлежащую однако къ непосредственному опредѣленію.
Но, въ-третьихъ, съ опредѣленіями конкретныхъ объектовъ какъ природы, такъ и духа, дѣло обстоитъ совсѣмъ иначе. Такіе предметы суть вообще для представленія вещи со многими свойствами. Здѣсь ближайшимъ образомъ вопросъ состоитъ въ томъ, чтобы обнаружить ихъ ближайшій родъ и видовую особенность. Поэтому надлежитъ опредѣлить, какое изъ многихъ свойствъ принадлежитъ предмету, какъ родъ, и какое, какъ видъ, далѣе какое изъ этихъ свойствъ существенное; а для послѣдняго требуется познать, въ какой связи они состоятъ одно съ другимъ, положено ли уже одно изъ нихъ вмѣстѣ съ другими. Но для этого еще нѣтъ никакого иного критерія, кромѣ самого существованія. Существенность свойства для опредѣленія, въ коемъ оно должно быть положено, какъ простая неразвитая опредѣленность, есть его
жит вне своеобразного определения понятия синтетического познания, то нет никакого принципа, решающего вопрос о том, какие стороны предмета должны рассматриваться, как принадлежащие к определению его понятия, и какие, как принадлежащие лишь внешней реальности. В этом заключается некоторая трудность при определениях, неустранимая для сказанного познания. Но при этом следует сделать некоторое различение. Во-первых, для продуктов самосознательной целесообразности легко найти определение, так как цель, которой они должны служить, есть некоторое определение, проистекающее из субъективного решения и составляющая существенную частность, ту форму осуществляющегося, о которой тут единственно идет речь. Прочая природа их материала или другие внешние • свойства, поскольку они соответствуют цели, содержатся в его определениях, остальные же несущественны.
Во-вторых, геометрические предметы суть отвлеченные пространственные определения; лежащая в основе их отвлеченность, так называемое абсолютное пространство, утратила все дальнейшие конкретные определения и содержит в себе далее лишь такие образы и фигуры, какие в ней положены; поэтому они по существу есть то, чем они должны быть; определения их понятий вообще и ближайшим образом видовая особенность есть в них их простая неискаженная реальность; в этом отношении они таковы же, как и продукты внешней целесообразности, равно как сходны в этом с предметами арифметики, основание коих составляет также лишь то определение, которое в них положено. Пространство имеет, правда, еще дальнейшие определения, тройственность своих измерений, свою непрерывность и делимость, которые полагаются в нём не через внешнее определение. Но они принадлежат к заранее принятому материалу и суть непосредственные предположения; лишь связь и сплетение этих субъективных определений с этою своеобразною природою той почвы, на которую они перенесены, порождают синтетические отношения и законы. Так как в основании определений чисел лежит простой принцип одного, то их связь и дальнейшее определение есть совершенно только нечто положенное; напротив, определения пространства, которое есть для себя непрерывная внешность, протекают далее и имеют отличную от их понятия реальность, уже не принадлежащую однако к непосредственному определению.
Но, в-третьих, с определениями конкретных объектов как природы, так и духа, дело обстоит совсем иначе. Такие предметы суть вообще для представления вещи со многими свойствами. Здесь ближайшим образом вопрос состоит в том, чтобы обнаружить их ближайший род и видовую особенность. Поэтому надлежит определить, какое из многих свойств принадлежит предмету, как род, и какое, как вид, далее какое из этих свойств существенное; а для последнего требуется познать, в какой связи они состоят одно с другим, положено ли уже одно из них вместе с другими. Но для этого еще нет никакого иного критерия, кроме самого существования. Существенность свойства для определения, в коем оно должно быть положено, как простая неразвитая определенность, есть его
