объектѣ оно еще носитъ механическій характеръ. Какъ въ этомъ продуктѣ цѣлесообразной дѣятельности содержаніе цѣли и содержаніе объекта внѣшни одно другому, также относятся взаимно и въ другихъ моментахъ умозаключенія его опредѣленія, — въ приводящемъ къ умозаключенію среднемъ терминѣ цѣлесообразная дѣятельность и объектъ, служащій средствомъ, а въ субъективной цѣли, другомъ крайнемъ терминѣ, безконечная форма, какъ полнота понятія, и его содержаніе. По тому отношенію, которое связываетъ субъективную цѣль и объективность въ умозаключеніе, какъ одна посылка, именно отношеніе опредѣленнаго, какъ средство, объекта къ еще внѣшнему объекту, такъ и другая — именно отношеніе субъективной цѣли къ объекту, ставшему средствомъ, есть отношеніе непосредственное. Это умозаключеніе страдаетъ поэтому тѣмъ недостаткомъ формальнаго умозаключенія вообще, что отношенія, изъ коихъ оно состоитъ, не суть- сами посылки или опосредованія, но что они скорѣе уже предполагаютъ то заключеніе, средствами полученія котораго они должны служить.
Если мы разсмотримъ одну изъ посылокъ, непосредственное отношеніе субъективной цѣли къ объекту, становящемуся черезъ то средствомъ, то окажется, что цѣль не можетъ непосредственно относиться къ объекту; ибо послѣдній есть нѣчто столь же непосредственное, какъ непосредственное другого крайняго термина, въ которомъ цѣль должна быть выполнена черезъ опосредованіе. Поскольку они такимъ образомъ положены, какъ различные, между этою объективностью и субъективною цѣлью должно быть вставлено средство ихъ отношенія; но это средство есть также уже опредѣленный цѣлью объектъ, между объективностью котораго и телеологическимъ опредѣленіемъ должно быть вставлено новое средство и т. д. до безконечности. Тѣмъ самымъ положенъ безконечный прогрессъ опосредованія.
То же самое имѣетъ мѣсто относительно другой посылки, отношенія средства къ еще неопредѣленному объекту. Такъ какъ они совершенно самостоятельны, то они могутъ быть соединены лишь въ нѣкоторомъ третьемъ и т. д. до безконечности. Или, наоборотъ, такъ какъ посылки уже предполагаютъ заключеніе, то послѣднее, будучи таковымъ, черезъ эти лишь непосредственныя посылки можетъ быть лишь несовершеннымъ. Заключеніе или продуктъ цѣлесообразнаго дѣйствія есть не что иное, какъ нѣкоторый опредѣленный какою-то внѣшнею ему цѣлью объектъ; оно есть тѣмъ самымъ то же, что средство. Поэтому въ такомъ продуктѣ самомъ получилось лишь нѣкоторое средство, а не нѣкоторая выполненная цѣль; или иначе — цѣль не достигла въ немъ никакой истинной объективности. Поэтому совершенно безразлично, смотрѣть ли на опредѣленный внѣшнею цѣлью объектъ, какъ на выполненную цѣль или лишь какъ на средство; это есть лишь относительное, внѣшнее самому объекту, не объективное опредѣленіе. Такимъ образомъ всѣ объекты, въ коихъ выполняется нѣкоторая внѣшняя цѣль, суть также лишь средства для цѣли. То, что должно быть употреблено для выполненія цѣли и по существу считаться средствомъ, есть средство, которое по своему опредѣленію подлежитъ тратѣ. Но и объектъ, содержащій въ себѣ выполненную цѣль и долженствующій изображать собою ея объективность, есть нѣчто
объекте оно еще носит механический характер. Как в этом продукте целесообразной деятельности содержание цели и содержание объекта внешни одно другому, также относятся взаимно и в других моментах умозаключения его определения, — в приводящем к умозаключению среднем термине целесообразная деятельность и объект, служащий средством, а в субъективной цели, другом крайнем термине, бесконечная форма, как полнота понятия, и его содержание. По тому отношению, которое связывает субъективную цель и объективность в умозаключение, как одна посылка, именно отношение определенного, как средство, объекта к еще внешнему объекту, так и другая — именно отношение субъективной цели к объекту, ставшему средством, есть отношение непосредственное. Это умозаключение страдает поэтому тем недостатком формального умозаключения вообще, что отношения, из коих оно состоит, не суть- сами посылки или опосредования, но что они скорее уже предполагают то заключение, средствами получения которого они должны служить.
Если мы рассмотрим одну из посылок, непосредственное отношение субъективной цели к объекту, становящемуся через то средством, то окажется, что цель не может непосредственно относиться к объекту; ибо последний есть нечто столь же непосредственное, как непосредственное другого крайнего термина, в котором цель должна быть выполнена через опосредование. Поскольку они таким образом положены, как различные, между этою объективностью и субъективною целью должно быть вставлено средство их отношения; но это средство есть также уже определенный целью объект, между объективностью которого и телеологическим определением должно быть вставлено новое средство и т. д. до бесконечности. Тем самым положен бесконечный прогресс опосредования.
То же самое имеет место относительно другой посылки, отношения средства к еще неопределенному объекту. Так как они совершенно самостоятельны, то они могут быть соединены лишь в некотором третьем и т. д. до бесконечности. Или, наоборот, так как посылки уже предполагают заключение, то последнее, будучи таковым, через эти лишь непосредственные посылки может быть лишь несовершенным. Заключение или продукт целесообразного действия есть не что иное, как некоторый определенный какою-то внешнею ему целью объект; оно есть тем самым то же, что средство. Поэтому в таком продукте самом получилось лишь некоторое средство, а не некоторая выполненная цель; или иначе — цель не достигла в нём никакой истинной объективности. Поэтому совершенно безразлично, смотреть ли на определенный внешнею целью объект, как на выполненную цель или лишь как на средство; это есть лишь относительное, внешнее самому объекту, не объективное определение. Таким образом все объекты, в коих выполняется некоторая внешняя цель, суть также лишь средства для цели. То, что должно быть употреблено для выполнения цели и по существу считаться средством, есть средство, которое по своему определению подлежит трате. Но и объект, содержащий в себе выполненную цель и долженствующий изображать собою её объективность, есть нечто
