— 740 — считаю истиной, и чті> иъ дѣйствительности противорѣчнтъ истинѣ. На такой имеино ошибкѣ, а не на противорѣчіи между волей и ея изъявленіемъ,— насколько такая ошибка служитъ основаніемъ для принятія тѣхъ или другихъ юридическихъ послѣдствій сдѣлки, совершенной подъ ея вліяніемъ,—и должно быть сосредоточено все ученіе объ ошибкѣ. Здѣсь только можно индивидуализировать изслѣдованіе, оцѣнить въ каждомъ отдѣльномъ случаѣ вліяніе ошибки на волеизъявленіе и опредѣлить ея особенности, напр., ошибку въ законѣ, въ фактѣ, въ сдѣлкѣ, ошибку извинительную и неизвинительную и т. д.
Изложенный взглядъ былъ долго господствующимъ въ нѣмецкой теоріи права и примѣнялся также въ практикѣ нѣмецкихъ судовъ. Но не говоря о неудачномъ выборѣ терминовъ, противоположныхъ обычному словоупотребленію („неподлппная“ ошибка по терминологіи Савиньи есть именно та, которая называется въ жизни наиболѣе подлинной, а „подлинную" ошибку въ той же терминологіи было бы куда правильнѣе называть заблужденіемъ или недосмотромъ), мы не видимъ, почему ошибка въ юридической природѣ сдѣлки, напр., когда я совершаю дареніе вмѣсто предполагаемой купли - продажи, — почему эта ошибка, относимая Савиньи къ категоріи „неподлинной", должиа быть менѣе подлинна, чѣмъ другія ошибки, и почему всѣми „ненодлпнными* и > только нѣкоторыми изъ „подлинныхъ" ошибокъ должна опредѣляться недѣйствительность заключенныхъ подъ нхъ вліяніемъ сдѣлокъ?
Теорія Савиньи есть плодъ предвзятаго взгляда на волю, какъ на единственно творческій моментъ права, призванный уничтожать само собой и безъ всякаго отношенія къ ошибкѣ всѣ сдѣлки, въ которыхъ оказывается противорѣчіе между этой волей и обнаруженіемъ ея во внѣ. Дѣйствительная жизнь не подтверждаетъ этого взгляда, такъ какъ право, повинуясь практическимъ требованіямъ, оставляетъ часто въ силѣ сдѣлки, заключенныя и ирн наличности „нснодлинной ошибки", напр., въ разсмотрѣнныхъ выше случаяхъ внутренней оговорки и притворныхъ сдѣлокъ, между тѣмъ какъ другимъ сдѣлкамъ оно же отказываетъ въ силѣ и тогда, когда онѣ совершаются подъ вліяніемъ не только „неподлинной", по и „подлинной" ошибки. Поэтому уже мы можемъ сказать, что отношеніе права къ ошибкѣ опирается не на различіе между „иеподлинной" и „подлинной* ошибкой, а на различіе юридической природы сдѣлокъ, которая въ однихъ случаяхъ требуетъ удержанія сдѣлки въ силѣ, несмотря ни на какую ошибку, сопровождавшую ея совершеніе, а въ другихъ—объявленія недѣйствительности сдѣлки въ виду ошибки не только въ волеизъявленіи, но и въ его содержаніи.
Савиньи стоитъ во главѣ юристовъ, исповѣдующихъ „догматъ воли* во всѣхъ областяхъ права, и неудивительно, что на немъ исключительно опъ строитъ и свое ученіе объ ошибкѣ. Боевой кличъ римскихъ юристовъ: „errantis nulla voluntas" былъ воспринятъ имъ, какъ
