— 710 — состоящаго подъ опекой за расточительность, какъ невозможны и извѣстныя обязательства несовершеннолѣтнихъ, женщинъ, инородцевъ и другихъ категорій лицъ, признанныхъ неспособными къ принятію на себя именно этихъ обязательствъ, и т. п. Недѣйствительность подобныхъ отчужденій и обязательствъ имѣетъ своимъ основаніемъ или общее запрещеніе извѣстнымъ лицамъ отчуждать всѣ или извѣстнаго рода имущества, или принадлежность отчуждаемаго имущества не тому лицу, которое его отчуждаетъ; въ послѣднемъ случаѣ отчужденіе можетъ быть, однако, и возстановлено въ своей силѣ, какъ мы увидимъ зто ниже, утвержденіемъ или одобреніемъ управомоченнаго лица.
б) Содержаніе сдѣлки должно быть достаточно опредѣленно н возможно; оно не должно противорѣчить, въ то же время, запретимъ закона и требованіямъ нравственности. Степень опредѣленности можетъ различаться но различію сдѣлокъ, но обязательство продать или подарить „ что-нибудь “, безъ указанія на положительные или отрицательные признаки предмета сдѣлки, будетъ, во всякомъ случаѣ, недѣйствительнымъ. Подъ возможностью содержанія сдѣлки разумѣется то, чтб физически и юридически достижимо, такъ что къ физической невозможности сдѣлки приравнивается здѣсь и ея юридическая невозможность, примѣрами которой могутъ служить сдѣлки о вещахъ, изъятыхъ изъ гражданского оборота, или сдѣлки, воспрещенныя принудительными нормами объективнаго нрава. Что касается соотвѣтствія сдѣлки требованіямъ нравственности, то и зто условіе носитъ характеръ принудительной нормы, которую новыя законодательства, но примѣру римскаго права, выражаютъ обыкновенно запрещеніемъ сдѣлокъ, нротиворѣчащнхъ „добрымъ нравамъ“ (contra bonos mores). Но здѣсь подъ этими словами слѣдуетъ понимать, вопреки довольно распространенному среди нѣмецкихъ юристовъ мнѣнію *), не то, что называютъ обыкновенно „нравами“, регулируемыми „конвенціональными нормами", а требованія нравственности, опредѣляемыя не нравомъ, но общественными воззрѣніями дайной эпохи, которыя выражаются въ каждомъ отдѣльномъ случаѣ судьей. Несогласіе съ этимъ положеніемъ было бы равносильно отрицанію этической и соціальной функціи нрава, а согласіе съ нимъ ставитъ право въ соотвѣтствіе не съ какой-либо окостенѣлой системой нравственныхъ понятій, а съ нравственными воззрѣніями каждой данной эпохи. Поэтому и неудивительно, что безнравственныя сдѣлки, хотя бы, по римскому нраву, считаются теперь вполнѣ допустимыми съ точки зрѣнія нравственности, и обратно. Возможное въ современномъ правѣ договорное соглашеніе о штрафѣ на случай отказа отъ вступленія въ бракъ послѣ состоявшагося обрученія разсматривалось римскими юристами, какъ противорѣчіе „добрымъ нравамъ*. Мы считаемъ, напротивъ, недопустимыми по нравстнен-
‘) Biermann, стр. 181—5. Leonhard, Der Aligera. Theil des BtiB., стр. 372—6, и др.
