477 — щаго, которая называлась cura bonorum absentis н навѣдывала дѣлали безвѣстно - отсутствующаго. Всѣ юридическія отношенія итого послѣдняго оставлялись нерѣшенными, in pendente—до тѣхъ норъ, пока или онъ самъ личной явкой не ирѳрнвалъ своего отсутствія, или судъ, но заявленію заинтересованныхъ въ окончательномъ регулированіи его имущества н другихъ юридическихъ отношеній, не постановлялъ рѣшенія объ его смерти. Не давая опредѣленныхъ указаній и не ставя твердыхъ правилъ, римское право передавало разрѣшеніе всѣхъ возникавшихъ при безвѣстномъ отсутствіи затрудненій усмотрѣнію судьи.
Такое положеніе дѣла, при громадныхъ размѣрахъ римской имперіи и си несовершенныхъ путяхъ сообщенія, необходимо дѣлавшихъ безвѣстное отсутствіе зауряднымъ явленіемъ, вызываетъ невольное удивленіе и допускаетъ, даже при соображеніи столь обычныхъ въ римскомъ нравѣ рѣшеній но аналогіи, лишь слѣдующее объясненіе. Скудость въ римскомъ правѣ, даже императорской эпохи, юридическихъ опредѣленій о безвѣстномъ отсутствіи была бы непонятна, если бы оиа не стояла въ тѣсной связи съ основнымъ принципомъ римской или такъ наз. свободной теоріи доказательствъ. Въ силу этого принципа судья могъ считать доказаннымъ то, чтб при соображеніи всѣхъ обстоятельствъ дѣла вызывало у него нравственное убѣжденіе въ доказанности подлежащихъ доказательству фактовъ и обращало этимъ самымъ усиленную возможность и вѣроятность въ доказательство. Отсюда уже можно заключить, что въ случаяхъ безвѣстнаго отсутствія и римскій судья могъ руководствоваться нс такъ назыв. „строгими юридическими доказательствами", а тѣми же презумпціями, которыя слѣдуетъ называть только фактическими. Это были нс закономъ установленныя презумпціи, юридически ограниченныя цифрами возраста и различными сроками, а такія презумпціи* которыя составлялись самимъ судьей и сообразовались не исключительно съ возрастомъ отсутствующаго или продолжительностью его отсутствія, какъ это предписывается современными законодательствами, а съ совокупностью всѣхъ обстоятельствъ, сопровождающихъ каждый конкретный случай безвѣстнаго отсутствія. Это объясняетъ,—но крайней мѣрѣ, отчасти,—почему ни римское законодательство, пі римскіе юристы не имѣли надобности, при обсужденіи безвѣстнаго отсутствія, ни въ законныхъ презумпціяхъ, ни въ разрѣшеніи той контроверзы, которая долго занимала европейскую юриспруденцію и касалась разграниченія вопросовъ о смерти безвѣстно-отсутствующаго и времени этой смерти: о такомъ разграниченіи въ римскомъ нравѣ не могло быть н рѣчи, такъ какъ римскій судья разрѣшалъ всегда оба вопроса вмѣстѣ, согласно конкретной вѣроятности той или другой комбинаціи псѣхъ представленныхъ на его разсмотрѣніе условій даннаго случая.
Такая постановка вопроса о безвѣстномъ отсутствіи не могла быть принята въ средневѣковой Европѣ по двумъ причинамъ. Первая, внѣшняя причина лежала въ недостаткѣ безопасности, постоянствѣ войнъ, раз-
