— 351 — Особенно далеко въ этомъ направленіи идетъ Колеръ, изъ статьи котораго, цитированной въ предшествующемъ примѣчаніи, мы приведемъ нѣсколько важнѣйшихъ положеній.
Рѣшающее значеніе при толкованіи законовъ должно принадлежать не волѣ законодателя, а волѣ закона (voluntas legis), о которой говорили еще римскіе юристы, употребляя это выраженіе не въ психологическомъ, а въ телеологическомъ смыслѣ—достиженія поставленной предъ закономъ цѣли. Поэтому законъ долженъ сопровождаться не тѣми юридическими послѣдствіями, которыя имѣлись въ виду его составителями, а тѣми, которыя вытекаютъ изъ его цѣли и составляютъ условіе или результатъ ел достиженія. Законодатель ногъ, конечно, создать законъ и не создать его; въ созданіи закона выразился актъ ноли законодателя. Но разъ этотъ актъ воли совершенъ черезъ обнародованіе закона, онъ отдѣляется отъ законодателя и получаетъ самостоятельность, вступая въ связь съ другими законами и производя непосредственно или посредственно такія юридическія послѣдствія, которыя могли совсѣмъ не входить въ намѣреніе законодателя и лежатъ далеко за предѣлами его умственнаго горизонта. Думать, что законодатель можетъ предвидѣть всѣ послѣдствія создаваемаго имъ закона, значило бы то же, что ставить жизнь и идеи взрослаго человѣка въ зависимость отъ физіологическаго акта его рожденія. Какъ ни одинъ родитель не можетъ знать, что станетъ впослѣдствіи съ его ребенкомъ, такъ и отъ законодателя ускользаетъ часто значительная часть юридическаго и экономическаго содержанія издаваемаго имъ закона; примѣненіе его можетъ представить совсѣмъ другую картину, чѣмъ та, которая рисовалась предъ законодателемъ. Отдѣленный отъ законодателя, законъ составляетъ въ отношеніи къ нему нѣчто новое, почти чуждое ему; и изслѣдованіе его юридическаго дѣйствія есть такая же новая задача, какъ, напр., для композитора исполненіе его музыкальнаго произведенія.
Если бы господствующее воззрѣніе на причинную связь между юридическими послѣдствіями закона и волей законодателя было вѣрно, то органы законодательства были бы вмѣстѣ съ тѣмъ лучшими, даже единственными хорошими истолкователями законовъ. И дѣйствительно, оставаясь вѣрнымъ своей исходной точкѣ, господствующее ученіе видитъ въ предварительныхъ работахъ по составленію законовъ и оффиціальныхъ къ нимъ мотивахъ ближайшіе и вѣрнѣйшіе источники для нхъ толкованія, предполагая, что и рѣчи членовъ парламента, доклады и голосованіе по тому или другому закону, или работы членовъ правительства ио изготовленію его проектовъ, мотивовъ и т. д., заслуживаютъ преимущества предъ всѣми другими способами объясненія смысла законовъ. Съ этимъ взглядомъ связано утверждаемое и теперь многими юристами положеніе, но которому объясненія, данныя по поводу тѣхъ или другихъ законовъ лицами, принадлежащими къ органамъ законодательной власти.
