321 — свѣчиый застой. Слѣдовательно, изъ самаго существа какъ правового порядка, такъ и суверенитета законодательной власти вытекаетъ для нея возможность и такого рода законодательнаго предписанія, чтобы судья примѣнялъ въ будущемъ только новый законъ, если бы обсужденію его подлежали даже ранѣе возникшія отношенія и прошлыя событія. При наличности такого предписанія судья обязанъ новиноваться законодательной волѣ, которую онъ нс долженъ толі.ко толковать въ смыслѣ обратнаго дѣйствія въ случаяхъ сомнѣнія, когда законодатель не высказывается по данному вопросу?
Такимъ образомъ,'"безоборотное дѣйствіе закона есть нс что иное, какъ соотвѣтствующее справедливости и самому понятію закона правило толкованія, не допускаемое лишь тогда, когда иовыіі законъ отмѣняетъ цѣлые институты нрава и самъ распространяетъ свое дѣйствіе, хотя и въ будущемъ, но все-таки и на прошедшія событія. Подобнаго намѣренія нельзя предполагать у законодателя уже по приведеннымъ выше противъ обратнаго дѣйствія законовъ соображеніямъ, къ которымъ нужно присоединить еще опасность его для обезпеченности права вообще н для свободы и имущества гражданъ въ особенности. Куда бы мы пришли, если бы суду была предоставлена власть считать само собой подразумѣ-ваемымъ уничтоженіе новымъ закономъ собственности, брака и другихъ учрежденій, существующихъ въ теченіе тысячелѣтій? Все наше культурное развитіе опирается на прочность существующаго правопорядка, и зто основаніе для исключенія обратнаго дѣйствія закона было указано еще римскими юристами. Оно же оттѣнялось, хотя и не безъ нѣкотораго преувеличенія, Вентамомъ, когда онъ предлагалъ отлагать дѣііетвіе новыхъ законовъ до возможно-отдаленнаго будущаго—для того, чтобы современныя имъ поколѣнія имѣли досугъ свыкнуться съ предстоящимъ измѣненіемъ въ нравѣ, а новыя поколѣнія—воспитаться въ ожиданіи итого измѣненія ')• Приведемъ еще слова извѣстнаго французскаго конституціоналиста Бенжамена Констаиа: „Обратное дѣйствіе закона есть величайшее посягательство, которое законъ можетъ совершить противъ самого себя; оно уничтожаетъ условія, въ которыхъ общество въ нравѣ требовать повиновенія отъ своихъ членовъ, и ведетъ къ потерѣ гарантій, обезпеченныхъ за ними взамѣнъ зтого повиновенія. Обратное дѣйствіе лишило бы законъ его характера; законъ, производящій обратное дѣйствіе, не былъ бы закономъ*. Въ зтихъ словахъ исключеніе обратнаго дѣйствія закона представляется „естественнымъ нравомъ" человѣка, выходящимъ за предѣлы компетенціи законодателями, въ смыслѣ такого именно „естественнаго права", отрицаніе обратнаго дѣйствія закона нашло себѣ мѣсто и въ „деклараціи правъ человѣка", предпосланной французской конституціи 179:1 г., и въ конституціяхъ Соединенныхъ М А ffolter, уваз. соч., I, сгр. 16 21
