ствует, как бы это существующее ни дисгармонировало с новыми отношениями и запросами жизни; и, наконец, 5) полное безразличие к своему собственному содержанию и преобразованию в будущем. Эти черты, обусловленные во Франции традициями римского императорского права и влиянием ее кодификации, и унаследованные в Германии от средневековой схоластики и новой исторической школы — в том виде, как она была представлена Савиньи, Пухтой, Шталем и другими столпами германского историзма, смешивавшего явно задачи исторического и практического правоведения, — объясняют достаточно и непопулярность юриспруденции, и жалобы на ее ненаучный характер, сухость, педантизм и формализм, претящие всякому свободному и пытливому уму.
Если такова господствующая в юриспруденции доктрина, осужденная на верную смерть, то не такова нарождающаяся теперь социальная юриспруденция. Она исполняет свое настоящее призвание и проникнута сознанием социальных задач, о непопулярности которых не может быть речи. Исходный пункт ее таков: если право есть необходимое регулирование и упорядочение социальной жизни, то все социальные вопросы должны быть в то же время вопросами права, и vice versa. Что̀ такое, в самом деле, свобода, семья, собственность, государство, как ни учреждения права, и не с ними ли связываются самые дорогие интересы человечества? Не предъявляет ли теперь и социализм своих требований к обществу в форме юридических положений, имеющих в виду преобразование собственности и государства? Кому, наконец, ближе всего, как не юристам, исследовать и условия отношений между предпринимателями и рабочими, причины возникающих между ними столкновений и способы предупреждения или устранения этих столкновений? Никто не спорит против того, что в холерных или санитарных комиссиях решающий голос должен принадлежать врачам, в технических — техникам и т. д. Но, когда речь заходит о социально-законодательных вопросах, то находятся юристы, — и они составляют еще огромное большинство, — которые утверждают, что эти вопросы не юридические и не должны существовать для юристов. Я полагаю, что эти вопросы не могут быть неюридическими уже потому, что они входят необходимо в регулирование социальной жизни, составляющее, как на это уже не раз указывалось, единственный предмет юриспруденции, и, притом, ей одной принадлежащий предмет изучения. На чрезвычайную важность этого предмета — независимо от общего значения понятия регулирования для понятия общества — указывают следующие соображения.
Примем, прежде всего, к сведению тот исторический факт, что
