ей римского права не только ко временам Юстиниана, но и к XII таблицам, рекомендуя совершить вторичную рецепцию уже не глоссированного Юстинианова кодекса, а так наз. „чистого“ римского права, свободного от внесенных в него впоследствии изменений. И когда эта небывалая до того рознь между теорией и практикой, естественно чуждавшейся антикварных исследований постороннего ей права, достигла таких размеров, что признать ее печальные последствия пришлось и самому главе исторической школы, то этот последний винил в ней не теорию, а практику, недостаточно проникнутую „научным духом“[1]! Это значило упускать из виду не только практические функции юриспруденции и ее основное различие от истории права, составляющей совсем иную и самостоятельную отрасль знания, но и то, что, какую бы важность мы ни приписывали знанию прошлого для понимания настоящего, это знание есть не единственное, а лишь одно из целого ряда общественных знаний, указания которых для юриспруденции столь же, если даже не более важны, сколь и указания истории права. Ставя эту последнюю в своем центре и упрекая в неосновательности тех юристов, которые выходят за пределы исторических исследований в область влияния других общественных наук, последователи исторической школы явно разобщают юриспруденцию от того общественного целого, в которое она входит лишь одной составной частью, и, конечно, не содействуют ее популярности.
Новая форма разобщения юриспруденции от всех наук, кроме истории права, не выступает нигде с такой яркостью и едва ли где-нибудь причиняет столько зла, как в вопросе о дальнейшем развитии действующего в настоящем права. Этот вопрос был заклеймен главой исторической школы кличкой „естественно-правового“, и как сам Савиньи, так и господствующее в наше время мнение безусловно исключают его из юриспруденции, делая в этом отношении шаг назад даже сравнительно со старой школой „естественного права“, которая допускала, по крайней мере, стремление к идеальному праву и даже практическое осуществление этого последнего. Но положение, ограничивающее юриспруденцию действующим лишь на основании своих формальных источников правом, не только противоречит принципу развития, но не имеет опоры и в действительной жизни. Участие юристов в изготовлении новых законов, редакции этих последних, парламентских дебатах, — наконец, факты творческой деятельности юриспруденции, которая опирается на положительное право, но в то же время оплодотворяет его и ведет к новым правообразованиям, — все эти факты не могут быть отрицаемы. И кому же, в самом деле, как
- ↑ O. Bülow, Heitere und ernste Betrachtungen über die Rechtswissenschaft, 2-te Aufl., 1901, стр. 123—140.
