Страница:Гамбаров. Курс гражданского права (1911).pdf/29

Эта страница была вычитана


— 16 —

тельна, и лучшие представители судебной власти обходят его путем так назыв. мнимого толкования закона, или даже прямо нарушают такой запрет, если он оказывается в противоречии с культурными задачами права. Этим подтверждается, что и в наше время, столь верующее во всемогущество законов, существуют силы, перед которыми склоняются даже всемогущие законы. Иначе пришлось бы отвергнуть всякое различие между существующим и долженствующим, или принять к исполнению как логически-противоречивые, так и чудовищно-кровожадные и бессмысленные законы. Надо было бы подчиниться законам, покровительствующим, напр., убийцам и грозящим виселицей честным людям, или предписывающим убивать детей, либо ходить по улицам непременно голыми и т. п.

Другое основание безразличия современной юриспруденции к содержанию права лежит в смешении истории права, где это безразличие вполне уместно, с юриспруденцией, где оно, напротив, ничем не может быть оправдано. История права занимается исследованием причинной связи правовых явлений в прошлом того или другого народа, и без отношения к тому, каково значение этих явлений в настоящем. Поэтому история права и носит характер чисто познавательной или теоретической науки. Утилитарные соображения чужды таким наукам, и как зоолог изучает с одинаковым вниманием и бесстрастием полезных пчел и вредных насекомых, так и историк права исследует с подобным же беспристрастием хорошие и дурные законы, полезные и вредные учреждения. Но юриспруденция — не теоретическая наука: она имеет дело не с прошлым, а прежде всего с настоящим, и по самому характеру своего предмета, которым служит регулирование социальной жизни, — она преследует чисто практические цели, состоящие в изучении и возможно-целесообразном применении и приспособлении этого только настоящего права к условиям действительной жизни. Отсюда уже видно, что юриспруденция представляет собой, подобно медицине или архитектуре, чисто практическое знание; и как странно было бы для медика не различать целебных лекарств от ядов, прописывая больным безразлично те и другие, или для архитектора — не различать пригодных для его постройки материалов от непригодных, также странно должно быть и для юриста, призванного удовлетворять потребности общества в праве, служить не этой потребности, а какой-то мертвой форме закона, оторванной от своего содержания. Между тем, такая оторванность юриспруденции от ее настоящей задачи, требующей удовлетворения наличных потребностей юридической жизни, есть совершившийся факт со времени торжества в Германии именно исторической школы, заслуги которой перед историческим правоведением не должны нам мешать констатировать одно из ее главнейших заблуждений, состоящее в смешении задач исторического и практического правоведения.