программы, рядом с ней, и курсы экономических, исторических и других общественных наук, то чисто искусственное сближение этих наук с юриспруденцией, ограничиваемой по-прежнему задачей толкования действующего права, едва ли приносит ей большую пользу. Можно даже думать, что в этом случае противоположность между юриспруденцией, занятой текстами законов, и другими социальными науками, ищущими с помощью всех средств современной методологии разрешения самых сложных политических и социальных проблем, выступает особенно ярко и еще более отвращает молодые умы от того, что называют часто с достаточной дозой презрения не наукой, а „искусством“ или практикой.
Сюда присоединяется еще другое, не менее обидное для современной юриспруденции обстоятельство. Оценка содержания того или другого права совсем исключена из этой юриспруденции, и никто другой, как „великий“ Кант писал в своем трактате „Zum ewigen Frieden“: „На обязанности юристов лежит только применять существующие законы, а не исследовать то, нуждаются ли эти законы в исправлении“; и несколько далее — „Дело юристов не рассуждать о законодательстве, а исполнять приказы действующих законов, и лучшая конституция для них должна быть всегда та, которая законно существует в данный момент, и, лишь в случае ее отмены в установленном порядке — та, которая за ней последует“. Не менее определенно выражаются и современные юристы. „Вопрос о лучшем содержании юридических норм, — говорит Hölder, также один из корифеев новой юриспруденции, — есть вопрос неюридический… Подобные вопросы не допускают разрешения средствами юриспруденции и не должны существовать для юриста, который хотел бы быть исключительно юристом“[1]. Наконец, один из молодых и наиболее последовательных представителей того же воззрения облекает старую мысль в следующую, еще более выразительную форму: „Содействовать критике и реформе действующего права, — говорит Lotmar, — вовсе не дело юриспруденции. Что бы ни представляло собой право: „разум“ или „бессмыслицу“, „благодеяние“ или „муку“, „милосердие“ или „жестокость“… словом, какие бы качества ни отличали содержание права, — это не значит для юриспруденции ровно ничего, так как единственной заботой ее должно быть то, чтобы все и всегда знали, что̀ соответствует (предписанному в законном порядке) праву“[2].
Вот чему учит нас господствующее в современной юриспруденции направление, которое мы попытаемся теперь проверить как в его исходных точках, так и в последствиях. В пределах одной
