— 120 — Указавъ, въ общемъ, иа ходъ рецепціи п выработавшійся подъ ея вліяніемъ типъ рецептивной юриспруденціи, постараемся теперь охарактеризовать ближе и объяснить этотъ типъ.
Объясненіе лежитъ, по вѣрному замѣчанію ІІІтиптципга *)> въ тѣсной связи средневѣковой юриспруденціи съ теологіей. Эта связь основана не только на томъ, что представители той и другой отрасли зпапія принадлежатъ сначала одному и тому же классу духовенства, но и на томъ, что какъ романисты, такъ и канописты черпаютъ содержаніе своихъ знаній изъ источниковъ, одинъ разрядъ которыхъ, а именно источники каноническаго нрава—общи тѣмъ и другимъ, приводятъ ихъ въ непосредственное соприкосновеніе и обусловливаютъ параллельное во всемъ развитіе. Кромѣ того, общее теологическое направленіе времени, и, въ особенности, одинаковый методъ занятій, извѣстный подъ именемъ схоластической діалектики, вызываютъ естественно въ высшей степени сходныя явлепія какъ въ теологіи, такъ и въ юриспруденціи. То, чѣмъ были для теологіи св. отцы, тѣмъ же стали для средневѣковой юриспруденціи ея четыре доктора (Bulgarus, Martinus, Hngo и Iacobus) или „четыре лиліи права*1, какъ ихъ стали потомъ называть. „Glossa ordinaria** Аккурціуса, суммировавшая въ XIII вѣкѣ всѣхъ предшествовшихъ ей глоссаторовъ, заняла въ юриспруденціи такое же мѣсто, какое въ теологіи давно уже принадлежало libri sententiarum Петра Ломбардскаго. Вскорѣ-же послѣ того, какъ схоластическая теологія достигла зенита славы въ лицѣ Альберта Великаго и Ѳомы Аквинскаго, юриспруденція провозгласила Бартолуса и Бальдуса своими высшими авторитетами. Послѣдніе не оставили послѣ себя, правда, такихъ цѣльныхъ ученій, какъ первые, но сила схоластической діалектики, виртуозность анализа и богатство казуистики дали ихъ сочиненіямъ такое значеніе, которое можетъ быть сравнено только съ авторитетомъ Ѳомы Аквинскаго и другихъ мастеровъ теологіи.
Общая теологіи и юриспруденціи точка отправленія, вызывавшая аналогичныя явленія въ той и другой области, заключалась въ безусловной вѣрѣ въ авторитетъ и въ убѣжденіи, что истина существуетъ въ готовомъ состояніи внѣ пасъ, что ее нужно только извлечь изъ преданій, не отыскивая изъ какихъ-либо другихъ источниковъ. Священное писаніе въ теологіи и Аристотель въ философіи стали краеугольными камнями всей схоластики. Открыть согласіе между ними было задачей, надъ которой работала схоластическая діалектика. Тамъ, гдѣ примиреніе было невозможно, рѣшалъ авторитетъ Откровенія, какъ послѣдній критерій истины, и, Церковь, какъ его носительница.
То же явленіе повторяется въ юриспруденціи. Она еще болѣе фило-
') Stintzing, Gesehichtc der deutschen Rechtswisscnscliaft, 1880,1, стр. 103 и слѣд.
