круг знакомств и, следовательно, мало имелось времени, чтобы беседовать подольше с такими горячими головами. Других же они или не слушались, или прямо игнорировали, вызывая этим своего рода неудовольствие, которое впоследствии приходилось улаживать.
К этому времени в Нижнеднепровске, благодаря одному рабочему, возникла новая группа. Эта группа с самого начала встала в контр комитету и никоим образом не желала (главным образом, этот рабочий) пойти на какие бы то ни было уступки. Приходилось вести борьбу сначала словами, но, когда из этого ничего не вышло, группа пожелала наименовать себя тоже комитетом и выпускать листки специально для завода Нижнеднепровских франко-русских мастерских, тогда пришлось войти в нее и начать работать в ее лагере над тем, чтобы по возможности парализовать ее влияние в среде рабочих во вред комитету. Притом приходилось сильно опасаться за неконспиративность этих людей и за легкость провала, который несомненно потащит и нас за собой, и дело сильно пострадает. Образовавши у себя кассу, они наименовали организацию «Рассветом». Несомненно, у них, как у рабочих, было достаточно денег, и они принялись их расходовать на листки. Они непременно хотели выпускать каждый день по листку или хотя один листок в неделю, но их непрактичность все время мешала им мало-мальски хорошо поставить технику. Между тем часть средств они уже израсходовали впустую.
В это время я созываю собрание их группы и настойчивы прошу, чтобы на собрании присутствовал и их вожак, который каждый раз систематически уклонялся от встречи со мной. В то же время, если мне удавалось кое-чего добиться, то он за моей спиной старался разрушить. Такие штуки ему почти всегда удавались, так как я очень редко приезжал в Нижнеднепровск. В его непримиримости большую роль играла его ненависть к интеллигенции, с которой он положительно не желал встречаться и почему-то меня считал тоже интеллигентом. На это собрание он тоже не явился, и мне пришлось говорить опять помимо него, с другими членами «Рассвета». Я указал им на невозможность работы помимо комитета и на ту неосторожность, с которой они работают, на пустую трату с трудом собранных денег и на то, что мы положительно откажем им во всякой иной литературе, а с одними листками они будут чувствовать себя очень скверно. Часть членов была безусловно на моей стороне и до собрания, так как в этом же духе действовал Вьюшин, который, конечно, знал о собрании, но на собрании не был, а только подготовил собрание в мою пользу. Я предложил
