пуазцы, атлетическаго сложенія, красивые, съ широкимъ благороднымъ лбомъ, съ большимъ, но не приплюснутымъ носомъ и бѣлыми зубами. Ихъ шерстевидные волосы, выкрашенные въ красный цвѣтъ, рѣзко оттѣнялись на черномъ и блестящемъ, какъ у Нубійцевъ, тѣлѣ; изъ обрубленныхъ и вытянутыхъ ушей висѣли костяныя четки. Всѣ они большею частію были нагіе. Между ними я примѣтилъ также нѣсколько женщинъ, одѣтыхъ до колѣнъ въ настоящіе травяные кринолины, которые поддерживались растительнымъ кушакомъ. У нѣкоторыхъ начальниковъ на шеяхъ висѣли ожерелья изъ бѣлыхъ и розовыхъ стеклянныхъ бусъ. Почти всѣ вооружены были луками, стрѣлами и щитами, а на плечахъ носили родъ сѣтей, гдѣ лежали закругленные камни — оружіе, которымъ они такъ искустно кидали.
Одинъ начальникъ довольно близко подошелъ къ „Наутилусу“ и разсматривалъ его со вниманіемъ. Надо думать, что это былъ „мадо“ высшаго класса, потому что онъ былъ одѣтъ въ циновку изъ банановыхъ листьевъ, съ зубчиками по краямъ и выкрашенную въ яркіе цвѣта.
Дикарь подошелъ такъ близко, что я безъ труда могъ бы его убить; но я подумалъ, что лучше подождать настоящаго нападенія съ его стороны.
Между европейцами и дикарями должна быть разница именно въ томъ, чтобы европеецъ только защищался, а не нападалъ.
Во все время отлива туземцы бродили около „Наутилуса“, но бродило тихо и смирно. Я слышалъ какъ они часто произносили слово „асаи“, и по ихъ жестамъ понялъ, что они приглашали меня выйти на землю.
Но я отклонился отъ приглашенія.
Въ этотъ день шлюпка не трогалась съ мѣста, что было очень досадно Неду Ленду.
— Сколько я теперь запасу-то набралъ! говорилъ онъ. Надо вѣдь было этимъ обезьянамъ явиться!
Онъ утѣшался тѣмъ, что приводилъ въ порядокъ прежде запасенное мясо и муку.
Около одинадцати часовъ, какъ только приливъ началъ покрывать верхушки коралловъ, дикари возвратились на берегъ.
Но я видѣлъ, что ихъ все больше и больше сбирается на берегу. Вѣроятно они пришли съ сосѣднихъ острововъ, или вѣрнѣе
