такому направленію культурныхъ слоевъ. Подобно послѣднимъ, онъ столкнулся съ Западомъ, тоже не имѣя никакой руководящей, самостоятельной идеи, не вынеся изъ своей прежней жизни ни луча свѣта, имѣя позади себя только мракъ и мерзость запустѣнія. Онъ поэтому, вслѣдъ за обществомъ, преклонился передъ западно-европейской идеей, тѣмъ болѣе, что перенесеніе ея внутрь давало, повидимому, средства, въ которыхъ онъ такъ нуждался для своихъ преобразованій. Но, признавая Западъ своимъ образцомъ, управляющій классъ долженъ былъ слѣдовать ему съ извѣстной осторожностью, такъ какъ всякій неудачный, поспѣшный шагъ отразился бы прежде всего на его же карманѣ: до того вся тяжесть податей лежала на крестьянствѣ; теперь, когда экономическимъ преобразованіемъ надлежало развиваться въ направленіи къ крупной промышленности, отвѣтственнымъ лицомъ за нихъ осталось то же крестьянство. И вотъ, правительство озабочено расчищеніемъ почвы для водворенія новаго порядка вещей. Оно покровительствуетъ банкамъ и акціонернымъ компаніямъ, усиленно заботится объ устраненіи внѣшнихъ и внутреннихъ препятствій развитію крупной промышленности, облегчаетъ крестьянамъ выходъ изъ общины. Часть этихъ правительственныхъ преобразованій и предпріятій требовала денегъ, другая давала ихъ.
Рядомъ съ соотвѣтствующими измѣненіями въ міросозерцаніи и настроеніи высшихъ классовъ, происходили важныя перемѣны внизу. Народъ ограничивался въ своемъ землевладѣніи, слѣдовательно, терялъ часть средствъ производства, источникъ самостоятельныхъ доходовъ, и въ тоже время пріобрѣталъ на пользу государственную много лишнихъ расходовъ. Часть прежнихъ его расходовъ, которые онъ раньше уплачивалъ помѣщику трудомъ, теперь долженъ выдавать ему же или казнѣ деньгами; иначе говоря, тогда какъ въ дореформенное время посредникомъ между добываемымъ имъ сырьемъ и рынкомъ стоялъ помѣщикъ, теперь крестьянинъ лишился такого посредника. Такъ какъ потребность въ новомъ способѣ сбыта своихъ продуктовъ явилась у него одновременно съ уменьшеніемъ доходовъ, т. е. жажда мужикомъ денегъ сдѣлалась слишкомъ интенсивной, то лица, взавшія на себя пріятную обязанность удовлетворенія этой жажды, могли сейчасъ же примѣнить на практикѣ въ чистѣйшемъ видѣ доктрину „всякъ за себя“, топи своего ближняго. Иначе говоря, новый посредникъ явился хозяиномъ, благодѣтелемъ, чуть не Богомъ алчущаго денегъ мужика. Недостатка въ такихъ кулакахъ не могло быть: умственная и нравственная атмосфера,
