Грузили уголь и днемъ и ночью, къ общему удовольствію всѣхъ обитателей корвета, Невзоровъ даже говорилъ комплименты Первушину, расхваливая его распорядительность и быстроту, разсчитывая этими комплиментами подзадорить самолюбіе и безъ того невозможно самолюбиваго ревизора. Но эти маленькія хитрости Невзорова, считавшаго чуть ли не каждую лишнюю минуту простоя за преступленіе, были напрасны, — Первушинъ и безъ нихъ старался изо всѣхъ силъ; его ждала въ Петербургѣ невѣста. Объэтомъ онъ впрочемъ ни разу никому не обмолвился, вѣроятно потому, что годы и наружность его невѣсты могли возбудить сомнѣнія относительно искренности и силы его привязанности. Она была старше жениха лѣтъ на десять и дурна какъ сапогъ, какъ неделикатно выразился Лопатинъ объ этой неуклюжей дамѣ, пріѣзжавшей на «Коршунъ» въ день ухода его изъ Кронштадта и которую Первушинъ выдавалъ за свою кузину; но зато у этой невѣсты, вдовы-купчихи, былъ огромный домъ на Невскомъ, какъ узнали всѣ послѣ, когда Первушинъ на ней женился.
Переходъ Индійскимъ океаномъ былъ бурный и сопровождался частыми штормами, во время которыхъ «Коршуну» приходилось штормовать, держась въ бейдевиндъ, и слѣдовательно плохо подвигаться впередъ и терять много времени. Кромѣ того недалеко отъ мыса Доброй Надежды «Коршунъ» встрѣтилъ противные вѣтры и нѣсколько дней шелъ подъ парами, тратя уголь. Это обстоятельство заставило капитана зайти въ Каптоунъ, чтобы пополнить запасъ угля.
Благодаря штормамъ, «Коршунъ» сдѣлалъ переходъ недѣли на двѣ дольше, чѣмъ предполагали, и эта неудача, весьма обычная въ морской жизни, теперь очень сокрушала нашихъ моряковъ и въ особенности женатыхъ. Невзоровъ и Игнатій Николаевичъ изощрялись въ комплиментахъ Первушину въ Каптоунѣ; не отставалъ отъ нихъ
