къ себѣ Ашанина въ каюту часа за два до прихода въ Нагасаки.
— Нѣтъ, ваше превосходительство! отвѣтилъ Ашанинъ.
Адмиралъ, почти не сомнѣвавшійся въ согласіи на такое лестное предложеніе, въ первое мгновеніе былъ изумленъ и, казалось, не находилъ словъ. Но вдругъ круглые глаза его блеснули металлическимъ блескомъ, скулы мясистаго лица заходили, плечи заерзали, и, весь закипая гнѣвомъ, онъ крикнулъ:
— Почему же вы отказываетесь, хотѣлъ бы я знать? И какъ вы смѣете отказываться, а? Адмиралъ оказываетъ ему честь, а онъ даже не поблагодарилъ. Онъ, видители, не желаетъ..
— Но, ваше превосходительство...
— Прошу замолчать-съ!.. Вы дерзкій мальчишка! Какъ вы смѣете не желать, если я этого желаю!
Несмотря на серіозность положенія, Ашанинъ едва удержался отъ улыбки при этихъ словахъ.
— Что жъ вы молчите?.. Отвѣчайте.
— Ваше превосходительство сами спрашивали моего желанія...
— На службѣ не можетъ быть желаній... куда назначатъ, тамъ и должны быть... А то разбирай еще желанія...
Ашанинъ благоразумно молчалъ, понимая, что говорить въ эти минуты что-нибудь адмиралу было бы безполезно. И онъ тоскливо думалъ, что теперь ужъ все кончено: онъ не останется на «Коршунѣ» и не вернется въ Россію вмѣстѣ съ Василіемъ Ѳедоровичемъ.
Примолкъ и адмиралъ и смотрѣлъ въ упоръ на серіозное и печальное лицо молодого человѣка. И гнѣвъ его, казалось, начиналъ проходить; въ глазахъ ужъ не было молній.
Такъ прошла долгая для Ашанина минута. Наконецъ
