Ашанинъ между тѣмъ подсѣлъ къ Степану Ильичу и спрашивалъ:
— А если мы ночью разлучимся съ адмираломъ? Куда мы тогда должны итти, Степанъ Ильичъ?
— Боже сохрани, разлучиться... Типунъ вамъ на языкъ, милый юноша. Онъ тогда при встрѣчѣ осрамитъ капитана и разнесетъ въ дребезги и его и вахтеннаго начальника, который упуститъ адмирала, и всѣхъ насъ. Что вы, батенька? «Коршунъ» долженъ, понимаете ли, долженъ не отставать отъ адмиральскаго корвета и не упускать его ни на минуту изъ вида... Только какія-нибудь особенныя обстоятельства; штормъ, туманъ или что-нибудь необычайное— можетъ извинить въ его глазахъ разлучившагося... Но въ такомъ случаѣ адмиралъ, разумѣется, предупредитъ о рандеву.
— Слышите, Александръ Иванычъ! крикнулъ Невзорову Лопатинъ. — Не упустите адмирала.
— Ночь-то не особенно темная... Не упущу.
— А онъ, вотъ увидите, будетъ стараться удрать отъ насъ. Начнетъ мѣнять курсы, прибавлять парусовъ... Однимъ словомъ, будетънастоящая гонка! увѣрено произнесъ СтепанъИльичъ.
— На кой чортъ онъ станетъ все это продѣлывать? Людей безпокоить зря, что ли! воскликнулъ недовольнымъ тономъ Невзоровъ.
Молодой и красивый лейтенантъне отличался любовью къ морскому дѣлу и служилъ исправно болѣе изъ самолюбія, чѣмъ по влеченію; для него чуждо было море съ его таинственностью, ужасомъ и поэзіей. Сибаритъ по натурѣ, онъ съ неудовольствіемъ переносилъ неудобства, невзгоды, а подчасъ и опасности морской жизни и, страшно скучавшій въ разлукѣ съ любимою женой, ждалъ съ нетерпѣніемъ конца «каторги», какъ называлъ онъ плаваніе, и не разъ говорилъ, что по возвращеніи оставить морскую службу, — не по немъ она.
