флагманскій штурманъ и оба старшіе офицера корветовъ. Затѣмъ все слѣдственное дѣло съ заключеніемъ адмирала должно было поступить на разсмотрѣніе морского генералъ-аудиторіата, если бы морской министръ нашелъ нужнымъ предать капитана суду или просто узнать мнѣніе высшаго морского судилища того времени, членами котораго были адмиралы.
Изслѣдовавъ въ подробности дѣло и допросивъ капитана, офицеровъ и команду клипера, комиссія единогласно пришла къ заключенію, что командиръ клипера нисколько не виноватъ въ постигшемъ его несчастіи и не могъ его предотвратить и что имъ были приняты всѣ необходимыя мѣры для спасенія ввѣреннаго ему судна и людей. Вполнѣ соглашаясь съ заключеніемъ комиссіи, адмиралъ послалъ все дѣло въ Петербургъ вмѣстѣ съ донесеніемъ, въ которомъ сообщалъ морскому министру о томъ, что командиръ клипера дѣйствовалъ, какъ лихой морякъ, и представлялъ его къ наградѣ за распорядительность и хладнокровное мужество, обнаруженныя имъ въ критическія минуты. Кромѣ того адмиралъ отдалъ приказъ по эскадрѣ, въ которомъ изъявлялъ благодарность командиру клипера въ самыхъ лестныхъ выраженіяхъ.
Нечего и говорить, какъ нравственно удовлетворенъ былъ капитанъ признаніемъ своей правоты товарищами и строгимъ начальникомъ эскадры; осунувшійся и похудѣвшій, онъ словно ожилъ за это время и, еще недавно бывши въ числѣ порицателей безпокойнаго адмирала за его подчасъ бѣшеныя выходки, сталъ теперь горячимъ его почитателемъ.
Обрадовались и моряки, когда прочли приказъ и услышали о представленіи адмирала. Въ ближайшее воскресенье, когда по обыкноновенію Василій Ѳедоровичъ былъ приглашенъ офицерами обѣдать въ каютъ-компанію, многіе изъ моряковъ спрашивали его: правда ли, что адмиралъ представилъ командира клипера къ наградѣ?
