Истомленный отъ жары и отъ мундира, вернулся онъ въ свою комнатку и, раздѣвшись, бросился на постель, приказа въ китайцу-слугѣ разбудить себя въ шесть часовъ. Но заснуть ему пришлось не скоро: до него доносились крикливые голоса и шумъ катающихся шаровъ въ биліардной комнатѣ; вдобавокъ духота въ комнатѣ была нестерпимая. Вообще первыя впечатлѣнія не были благопріятны, и Володя, признаться, въ душѣ покорилъ безпокойнаго адмирала, который послалъ его въ Кохинхину.
За обѣдомъ у адмирала Володя познакомился съ барономъ Неверле и поручикомъ Робеномъ, его сожителемъ, которые предложили ему перебраться къ нимъ и вообще выказали милую любезность, обѣщая показать все интересное въ Сайгонѣ.
Въ тотъ же вечеръ Ашанинъ перебрался къ французамъ въ ихъ анамитскій домъ. Середину его занимала, какъ- почти во всѣхъ туземныхъ домахъ, приспособленныхъдля жилья французовъ, большая, открытая съ двухъ сторонъ, такъ-сказать сквозная комната, служившая столовой, а побокамъ ея было нѣсколько комнатъ. Домъ быль окруженъ рядомъ деревьевъ, дававшихъ тѣнь. Ашанину отвели одну изъ комнатъ и вообще устроили его хорошо, съ истинно товарищескимъ радушіемъ. Одинъ изъ трехъ юношей китайцевъ-слугъ былъ предоставленъкъ услугамъ Володи.
И Неверле, кавалерійскій офицеръ, окончившій Сенъ-Сирское училище, и Робенъ, политехникъ, служившій въ артиллеріи, были очень милые, любезные люди, что не мѣшало однако одному изъ нихъ относиться къ анамитамъ съ тѣмъ презрѣніемъ и даже жестокостью, которыя съ первыхъ же дней поразили Володю и заставили его горячо спорить съ однимъ изъ своихъ хозяевъ. Поводомъ послужила возмутительная сцена.
Какъ-то Неверле— красивый, изящный брюнетъ, представитель одной изъ старыхъ дворянскихъ фамилій (чѣмъ молодой человѣкъ особенно гордился)— пригласилъ Аша-
