Какъ только что катеръ подошелъ къ борту, старшій офицеръ и вахтенный начальникъ стояли у входа, готовые рапортовать адмиралу. Андрей Николаевичъ былъ нѣсколько взволнованъ и почему-то все оправлялъ свой кортикъ. Мичманъ Лопатинъ, напротивъ, былъ въ обычномъ своемъ жизнерадостномъ настроеніи.
Взбѣжавъ по трапу мимо фалгребныхъ съ живостью молодого человѣка, на палубу выскочилъ небольшого роста, плотный, коренастый, широкоплечій человѣкъ лѣтъ за сорокъ, въ черномъ люстриновомъ сюртукѣ, съ аксельбантами свитскаго адмирала, съ отложнымъ не форменнымъ воротникомъ, открывавшимъ бѣлоснѣжные воротнички сорочки. И его фигура и его лицо— круглое, съ мясистыми, гладко выбритыми щеками, съ небольшими, короткими усами и круглыми, слегка выкаченными большими глазами—дышали энергіей кипучей натуры; некрасивое лицо невольно обращало на себя вниманіе своею оригинальностью. Въ немъ чувствовалось что-то сильное, властное и вмѣсті съ тѣмъ простодушное.
Выслушавъ рапорты, адмиралъ, веселый, видимо уже расположенный къ «Коршуну», снялъ фуражку, обнаживъ свою круглую голову, съ коротко остриженными черными, слегка серебрившимися волосами, и, крѣпко пожавъ руку старшагоофицера, привѣтливо проговорилъ, слегка заикаясь:
— Очень радъ познакомить ся съ достойнымъ старшимъ офицеромъ... Э-э-э... Очень радъ... Мнѣ Василій Ѳедоровичъ говорилъ о васъ... И я долженъвамъ сказать, Андрей Николаевичъ, что «Коршунъ» щегольски вошелъ на рейдъ и сталъ на якорь... Пріятно видѣть такія суда-съ!
И вслѣдъ за тѣмъ онъ протянулъ руку Лопатину и спросилъ:
— Ваша фамилія, молодой человѣкъ?
— Лопатинъ, ваше превосходительство!
— Пріятно познакомиться. Должно-быть вы бравый офицеръ... Не такъ ли, Василій Ѳедоровичъ?
