итти къ большому освѣщенному, открытому со всѣхъ сторонъ зданію на столбахъ въ концн улицы, на площадкѣ, окруженной деревьями, откуда доносились звуки, напоминающше скрипку.
— Тамъ канаки танцуютъ свой національный танецъ «уле-уле». Вѣроятно, и его величество тамъ! прибавилъ англичанинъ.
Володя пошелъ по указанному направленію и скоро подошелъ къ большому сараю. Звуки музыки, не особенно гармоничной, съ быстрымъ, все учащающимся темпомъ, раздавались громко и рѣзко. Огромная толпа канаковъ и каначекъ наполняла сарай, окруживъ тѣснымъ кольцомъ танцующихъ.
Володя пробрался впередъ и увидалъ молодую каначку, обмотанную кусками яркой ткани. Она стояла неподвижно на одномъ мѣстѣ, но все ея тѣло изгибалось направо и налѣво, взадъ и впередъ, при чемъ голова почти касалась земли; движенія танцовщицы становились все быстрѣе и быстрѣе; канаки-музыканты все учащали темпъ на своихъ маленькихъ, похожихъ на балалайки инструментахъ, которымъ аккомпанировала флейта; наконецъ туловище танцовщицы совсѣмъ закружилось въ стремительномъ движеніи... Но вдругъ звуки сразу оборвались, и каначка стояла неподвижная, не шелохнувшись. Потъ градомъ катилъ съ ея лица, глаза какъ-то дико блестѣли.
Это и есть танецъ «уле-уле».
Темнокожая публика разразилась громкими криками восторга.
Вслѣдъ затѣмъ изъ публики вышли молодой человѣкъ, ведя за руку молодую женщину, и начали тотъ же танецъ, но только вдвоемъ. Но Володѣ не особенно понравился и первый танецъ, и онъ собирался уже выходить, какъ въ числѣ зрителей перваго ряда увидалъ нѣсколькихъ корветскихъ офицеровъ и въ томъ числѣ своего любимца— доктора Ѳедора Васильевича, — и онъ подошелъ къ своимъ.
