— Офицеръ! отвѣчалъ съ катера мичманъ, возвращавшійся, какъ и Володя изъ Петербурга.
Катеръ присталъ къ борту.
Два фалгребныесъ фонарями освѣтили парадный трапъ, и Володя вслѣдъ за мичманомъ поднялся на палубу.
Теперь уже палуба ничѣмъ не напоминала о безпорядкѣ, бывшемъ на ней десять дней тому назадъ. На ней царила тишина, обычная на военномъ суднѣ послѣ спуска флага и раздачи коекъ. И только изъ чуть-чуть приподнятаго, ярко освѣщеннаго люка каютъ-компаніи доносился говоръ и смѣхъ офицеровъ, сидѣвшихъ за чаемъ.
И самъ «Коршунъ» показался Володѣ во мракѣ осенней ночи какимъ-то большимъ и грознымъ съ его чернѣющими орудіями и фантастическою паутиной снастей, окружающею высокія мачты.
Володя спустился въ каютъ-компанію и подошелъ къ старшему офицеру, который сидѣлъ на почетномъ мѣстѣ, на диванѣ, на концѣ большого стола, по бокамъ котораго на привинченныхъ скамейкахъ сидѣли всѣ офицеры корвета, По обѣимъ сторонамъ каютъ-компаніи были каюты старшаго офицера, доктора, старшаго штурмана и пяти вахтенныхъ начальниковъ. У стѣны, противъ стола, стояло піанино. Висячая большая лампа свѣтила яркимъ веселымъ свѣтомъ.
Тутъ за чаемъ, попыхивая дымкомъ папиросы, старшій офицеръ былъ совсѣмъ не тѣмъ человѣкомъ, какимъ видѣлъ его Володя наверху. Онъ добродушно встрѣтилъ Володю и тутъ же представилъ юнаго сослуживца остальнымъ присутствовавшимъ.
Всѣми любезно встрѣченный, Володя пошелъ въ свою каюту и съ помощью Ворсуньки началъ устраиваться на новомъ мѣстѣ. Будущаго его сожителя, іеромонаха съ Валаама, отца Никанора, еще не было; его ждали завтра утромъ.
— Завтра, ваше благородіе, и бѣлье разложимъ въ ши-
