— Навѣрное пустятъ на пол года. Можешь тогда и съ женой вернуться въ Кронштадтъ.
— То-то я такъ и полагалъ, ваше благородіе! обрадованно воскликнулъ Ворсунька.
— А я тебя денщикомъ къ себѣ возьму. Съ женою у меня будешь жить.
Ворсунька окончательно новеселѣлъ.
— Дай вамъ Богъ всякаго благополучія! Очень ужъ вы добрый баринъ, ваше благородіе... И всѣ матросы очень вами довольны... А ужъ я буду стараться, чтобы холить за вами въ полной исправности... Ужъ какъ буду стараться...
— Да ты и такъ ходишь за мной, чего лучше. Безъ тебя все бы я растерялъ... Поди-ка узнай, Ворсунька: готовъ ли катеръ?
Вернувшійся черезъ минуту вѣстовой смущенно доложилъ, что катеръ только что отвалилъ.
— Отвалилъ!? Какъ же не дали знать, что катеръ готовъ? Это свинство! воскликнулъ Володя, мгновенно вспыхивая, какъ порохъ. — Это чортъ-знаетъ что такое! И какъ онъ смѣлъ, скотина! Вѣрно, ревизоръ поѣхалъ на катерѣ?
При мысли о ревизорѣ, лейтенантѣ Первушинѣ, злобное чувство овладѣло Володей, и глаза его засверкали, какъ у волчонка.
— Точно такъ, левизоръ, ваше благородіе.
— Я такъ и зналъ... Это его штуки... Подожди! Я такъ этого не оставлю! кипятился Ашанинъ, порывисто выбрасывая слова и совершенно забывая о присутствіи вѣстового.
— Но только, осмѣлюсь доложить, ваше благородіе, я имъ докладывалъ на катеръ, что вы изволите ѣхать.
— Что же онъ? нетерпѣливо спросилъ Володя.
— Некогда, говорить, ждать... Я, говоритъ, ѣду за свѣжей провизіей, а не гулять. И приказали отваливать, хоть всѣ офицеры и просили левизора подождать...
