его любви къ людямъ, невольно передается и другимъ; многіе, только что думавшіе какъ и первогодокъ-матросикъ, что Артемьевъ уже потонулъ, теперъ стали повторять слова Бастрюкова.
Между тѣмъ барказъ, ныряя между волнъ, ходко шелъ впередъ, удаляясь отъ корвета. Гребцы наваливались изо всѣхъ силъ, такъ что потъ градомъ катилъ съ ихъ раскраснѣвшихся лицъ.
Цѣпко ухватившись за румпель руля, Лопатинъ съ напряженнымъ вниманіемъ, прерывисто дыша, смотритъ передъ собою, направляя барказъ въ разрѣзъ волнѣ. Подавшись всѣмъ корпусомъ впередъ, точно этимъ положеніемъ ускорялось движеніе шлюпки, онъ всею фигурой своею и возбужденнымъ лицомъ съ лихорадочно блестѣвшими глазами олицетворялъ нетерпѣніе. Онъ обернулся: корветъ уже казался маленькимъ суденышкомъ, и точно отъ него отдѣляло необыкновенно большое пространство, а не верста или полторы. Онъ взглянулъ на компасъ и умоляющимъ голосомъ произнесъ:
— Милые.. голубчики.. Теперь должно-быть близко... Навались!
Теперь онъ привставалъ и, еле держась на ногахъ на стремительно качающейся шлюпкѣ, оглядывалъ океанъ и прислушивался.
Ничего не видно. Ничего не слышно, кромѣ гула перекатывавшихся волнъ.
— Артемьевъ! О-о-о-о! Артемьевъ! надсаживался молодой мичманъ, весь поглощенный въ эту минуту одною мыслью: найти и спасти Артемьева.
Ни звука въ отвѣтъ. Только рокочутъ волны.
— Буекъ, ваше благородіе! вскрикиваетъ матросъ.
Барказъ гребетъ къ буйку. Увы! — онъ одиноко качается на волнахъ...
— Онъ тутъ гдѣ-нибудь поблизости, ребята... Богъ дастъ, спасательный кругъу него... Смотри, не видать ли?..
