нерѣдко читали вмѣстѣ и спорили. Но въ Печелійскомъ заливѣ Иволгинъ и еще одинъ гардемаринъ были переведены на клиперъ, гдѣ недоставало офицеровъ. На корветѣ остались Кошкинъ и Быковъ и два кондуктора-штурмана.
Володя, давно уже перебравшійся отъ батюшки Спиридонія въ гардемаринскую каюту, гдѣ Теперь было просторно, жилъ мирно со своими сожителями, но близко ни съ кѣмъ изъ нихъ не сошелся и друга не имѣлъ, которому бы изливалъ всѣ свои помыслы, надѣясь на сочувствіе, и потому онъ писалъ огромныя письма домой, въ которыхъ обнажалъ свою душу.
Съ тѣхъ поръ, какъ число гардемариновъ уменьшилось, они и кондукторы, по предложенію капитана, пили чай, обѣдали и ужинали въ каютъ-компаніи, сдѣлавшись ея равноправными членами. Случалось иногда, что между молодежью и «ретроградами» происходили стычки, грозившія принять острый характеръ, если бы Андрей Николаевичъ, какъ старшій членъ каютъ-компаніи, съ присущимъ ему тактомъ не давалъ разгораться страстямъ, останавливая споры о шекотливыхъ вопросахъ служебной этики, раздражавшихъ «дантистовъ», въ самомъ началѣ. И мало-по-малу обѣ враждующія партіи перестали касаться этихъ вопросовъ, и такимъ образомъ миръ въ каютъ-компаніи не нарушался даже и на длинномъ переходѣ.
Занятія съ матросами продолжались попрежнему. Успѣхи бросались въ глаза. Въ годъ почти всѣ матросы, за исключеніемъ нѣсколькихъ, нежелавшихъ учиться, умѣли читать и писать, знали четыре правила ариѳметики и имѣли нѣкоторыя понятія изъ русской исторіи и географіи— преимущественно о тѣхъ странахъ, которыя посѣщалъ корветъ. Они съ охотою продолжали слушать чтенія гардемариновъ и кондукторовъ, и для многихъ изъ нихъ книжка теперь была потребностью. Экзаменъ,
