3.
Счастливая стоянка въ С. -Франциско близилась къ концу. Всѣ дѣлали прощальные визиты — черезъ три дня «Коршунъ» собирался уходить; а между тѣмъ на корветѣ не досчитывались одного матроса —забулдыги и пьяницы Ковшикова, который, съѣхавши съ первою вахтой на берегъ, не явился и словно бы въ воду канулъ, несмотря на энергическіе розыски консула и полиціи.
Многіе были увѣрены, что Ковшиковъ дезертировалъ, но капитанъ отрицалъ такое предположеніе.
— Зачѣмъ ему бѣжать? У насъ матросамъ, кажется, не дурно живется, и я почти увѣренъ, что никто не захочетъ убѣжать. Вѣрнѣе, что его напоили, свезли куда-нибудь ночью на купеческій корабль, и онъ проснулся въ океанѣ среди чужихъ людей невольнымъ матросомъ чужого судна... Жаль бѣднягу...
Оставалось два дня до отхода, какъ вдругъ рано утромъ на корветъ пріѣзжаетъ Ковшиковъ въ отчаянномъ, оборванномъ видѣ, блѣдный, изможденный... При видѣ «Коршуна», при видѣ товарищей онъ заплакалъ отъ радости...
— Вызволилъ таки Господь, братцы... Довелось своихъ повидать, а то я думалъ — совсѣмъ пропаду! взволнованно говорилъ онъ.
Всѣ обрадовались возвращенію Ковшикова. Предположенія капитана оказались вѣрными, —Ковшиковъ и не думалъ бѣжать.
Вотъ что разсказывалъ онъ капитану о своихъ злоключеніяхъ:
— Зашелъ я этто, вашескобродіе, въ салунъ виски выпить, какъ ко мнѣ увязались трое мериканцевъ и стали угощать... «Фрейндъ», говорятъ... Ну я — виноватъ вашескобродіе—предѣла не упомнилъ и помню только, что былъ пьянъ. А дальше проснулся я, вышескобродіе, на купече-
