нимаютъ здѣсь русскихъ... Страсть мнѣ хочется повидать земляковъ, ваше благородіе. Ужъ я по вечерамъ, когда доложность свою отправлю, нѣсколько разъ ходилъ въ гавань, думалъ встрѣчу матросиковъ, да все какъ-то не приходилось...
— А отчего вы не пріѣдете на корветъ?
— Боюсь, ваше благородіе, какъ бы не задержали да не отправили въ Россію... А тамъ за мое бѣгство не похвалятъ, не бойсь...
— Все-таки приходите на пристань. Завтра послѣ полудня команду спустятъ на берегъ... Прощайте, Рябковъ... Дай вамъ Богъ счастья на чужбинѣ! проговорилъ Володя.
— Спасибо на ласковомъ словѣ, ваше благородіе! съ чувствомъ отвѣчалъ Рябковъ. —Счастливо оставаться!..
И онъ снова сталъ поливать улицу.
Прошла еще недѣля, и образъ миссъ Клэръ понемногу затягивался дымкой. Новыя встрѣчи и новыя впечатлѣнія охватили юнаго моряка, нетерпѣливо ждавшаго приказа о производствѣ въ гардемарины и обѣщанной капитаномъ офицерской вахты. А пока онъ, въ числѣ нѣсколькихъ офицеровъ, принималъ дѣятельное участіе въ приготовленіяхъ къ балу-пикнику, который собирались дать русскіе моряки въ отвѣтъ на балы и обѣды радушныхъ и милыхъ калифорнійцевъ. Предполагалось пригласить гостей на цѣлый день: сходить на корветѣ на одинъ изъ острововъ и къ вечеру вернуться.
Приглашенныхъ было множество, и всѣ американцы и въ особенно сти американки съ нетерпѣніемъ ждали дня этого, какъ они называютъ, «экскуршіенъ» (экскурсія) и изготовляли новые костюмы, чтобы блеснуть передъ русскими офицерами.
Володя часто ѣздилъ къ консулу справляться, нѣтъ ли на его имя письма, ожидая найти въ немъ приказъ и быть на балу въ красивой гардемаринской формѣ съ аксель-
