верхъ котораго былъ передникъ, въ чистомъ бѣлье и цилиндрѣ, держащаго въ рукѣ трубку, изъ которой струя воды обливала улицы. Это былъ поливальщикъ улицъ, и съ перваго взгляда Володя принялъ его за американца.
— Вы говорите по-русски?
— Какъ же не говорить, коли я русскій, ваше благородіе! радостно улыбаясь, говорилъ незнакомецъ, заворачивая кранъ водопроводной трубы и вытряхивая трубку. — Коренной русскій, Иванъ Рябковъ, а по-здѣшнему такъ Джонъ Рябъ... Такъ и зовутъ меня: Рябъ да Рябъ замѣсто Рябкова... Очень ужъ обрадовался, услыхамши русское слово... Давно не слыхалъ.
— Да вы какъ же попали въ Америку?
— Не обезсудьте, ваше благородіе. Два года тому назадъ бѣжалъ съ клипера «Пластуна»... Очень ужъ боемъ обижалъ капитанъ. Можетъ, слышали барона Шлигу?
— Вы были матросомъ?
— Точно такъ, ваше благородіе. Форъ-марсовымъ.
— Ну и что же... хорошо вамъ здѣсь?
— Очень даже хорошо, ваше благородіе... По крайности я вольный человѣкъ, и никто меня по здѣшнимъ правамъ не смѣетъ вдарить. Самъ себѣ господинъ... И зарабатываю, слава Богу! Вотъ за это самое занятіе три доллара въ день платятъ, а какъ скоплю денегъ, такъ я другимъ дѣломъ займусь. Очень я здѣсь доволенъ, ваше благородіе; вотъ только по Россіи иной разъ заскучишь, такъ и полетѣлъ бы на родную сторону... Ну да что дѣлать... Нарушилъ присягу, такъ придется въ американцахъ оставаться...
— Вы, конечно, научились по-англійски?
— А то какъ же. Въ полномъ акуратѣ могу говорить. За два года-то выучился... А вы, должно, съ конверта «Коршуна»?
— Да.
— То-то въ газетахъ читалъ. Очень даже хорошо при-
