онъ будетъ стоять офицерскую вахту, то-есть исполнять обязанности вахтеннаго начальника, подъ отвѣтственностью капитана, какъ исполняли уже другіе гардемарины. Тогда онъ и получитъ сразу цѣлую кучу денегъ—во-первыхъ, жалованье со времени производства его товарищей и, кромѣ того, экипировочныя деньги. А деньги будутъ весьма кстати, такъ какъ золото, подаренное дядей адмираломъ, уже было совсѣмъ на исходѣ.
Зато теперь и тратить денегъ было некуда на этой скучной стоянкѣ въ Печелійскомъ заливѣ. На берегъ некуда было и съѣзжать. Цѣлые дни проходили въ разныхъ ученіяхъ, дѣлаемыхъ по сигналамъ адмирала.
Такъ прошло полтора мѣсяца—всѣмъ опротивѣло это печелійское сидѣнье, какъ вдругъ однажды адмиралъ потребовалъ капитана къ себѣ, и вернувшійся капитанъ поздравилъ всѣхъ съ радостною вѣстыо о томъ, что корветъ на слѣдующее утро идетъ въ С.-Франциско. Нужно ли прибавлять, какъ обрадованы были моряки этою пріятною новостью. Вмѣстѣ съ нею капитанъ сообщилъ и другую: адмиралъ по болѣзни скоро уѣзжаетъ въ Россію. Кого назначатъ на смѣну, никому, конечно, не было извѣстно; но и капитанъ и многіе офицеры почему-то думали, что, вѣроятно, будетъ назначенъ лихой адмиралъ Корневъ, извѣстный въ тѣ времена во флотѣ подъ разными кличками и между прочимъ подъ кличкой «безпокойнаго адмирала».
— Дѣйствительно безпокойный, господа! замѣтилъ Андрей Николаевичъ. —Я съ нимъ плавалъ, когда онъ первый разъ ходилъ начальникомъ отряда, Уу... бѣдовый! прибавилъ старшій офицеръ и почему-то вздохнулъ.
— Онъ всѣхъ въ христіанскую вѣру приведетъ! вставилъ и старый штурманъ, смѣясь.
— А что, развѣ свирѣпый? спрашивалъ мичманъ Лопатинъ.
— А вотъ увидите, если онъ къ намъ явится... Онъ тутъ всѣхъ перетормошитъ... Кипучая натура! Недаромъ
