— Есть! отвѣчалъ уже на ходу боцманъ Ѳедотовъ, несшійся на рысяхъ къ старшему офицеру и выпучившій вопросительноглаза, когда остановился передъ мостикомъ.
— Надо убрать на время куда-нибудь обезьянъ и собаку, а то чортъ-знаетъ что можетъ случиться во время смотра! проговорилъ старшій офицеръ.
— Есть, ваше благородіе, . Куда прикажетеихъ посадить?
— Куда? задумался старшій офицеръ. —Привязать ихъ въ гардемаринской каютѣ! внезапно рѣшилъ онъ.
— Слушаю, ваше благородіе... Только осмѣлюсь доложить насчетъ обезьяновъ...
— Ну, что еще? нетерпѣливо перебилъ старшій офицеръ.
— Трудно будетъ поймать ихъ... Лукавое животное, ваше благородіе.
— Какъ-нибудь да поймать и посадить... Да живо! прибавилъ Андрей Николаевичъ.
И съ этими словами онъ тревожно взглянулъ на фрегатъ и спросилъ у сигнальщика, не спускавшаго подзорной трубы съ фрегата:
— Что, отвалилъ адмиралъ?
— Никакъ нѣтъ, ваше благородіе. Катеръ у борта.
Ѳедотовъ былъ правъ. Дѣйствительно, исполнить приказаніе старшаго офицера и поймать обезьянъ было трудно.
Съ водолазомъ дѣло обошлось просто: его взяли за шиворотъ и, къ не малому его изумленію, отвели въ гардемаринскую каюту и привязали на веревку; а обезьяны рѣшительно не давались, несмотря даже на куски сахара, которые поочередно и Ѳедотовъ и другіе матросы протягили и Егорушкѣ и Сонькѣ съ коварнымъ намѣреніемъ захватить ихъ. Но онѣ, видимо, отнеслись къ такому неожиданному со стороны матросовъ угощенію подозрительно, предвидя какой-нибудь подвохъ, и приближалисьна такое разстояніе, что при каждой попыткѣ схватить ихъ
