2.
На другой день, къ девяти часамъ утра, вся команда была въ чистыхъ бѣлыхъ рубахахъ, а офицеры въ полной парадной формѣ.
Бѣдный Андрей Николаевичъ съ ранняго утра носился по корвету и вмѣстѣ съ боцманомъ Ѳедотовымъ заглядывалъ въ самые сокровенные уголки жилой палубы, машиннаго отдѣленія и трюма. Вездѣ онъ пробовалъ толстымъ волосатымъ пальцемъ: чисто ли, нѣтъ ли грязи, и вездѣ находилъ безукоризненную чистоту и порядокъ. Наверху и говорить нечего: реи были выправлены на диво, палуба сверкала бѣлизной, и все сіяло и горѣло—и пушки, и мѣдь люковъ, поручней, компаса, штурвала и кнехтовъ*).
И Андрей Николаевичъ, красный, вспотѣвшій и напряженный, нѣсколько комичный въ сбившейся назадъ треуголкѣ и узковатомъ мундирѣ, стоялъ теперь на мостикѣ, то посматривая безпокойнымъ взглядомъ на флагманскій фрегатъ, то на палубу и на мачты.
Вдругъ лицо его выразило ужасъ. Онъ увидалъ двухъ обезьянъ — Егорушку и Соньку — которыя, видимо, нисколько не проникнутые торжественностью ожиданія адмирала, съ самымъ беззаботнымъ видомъ играли на палубѣ, гоняясь другъ за другомъ и дразнили добродушнѣйшаго и нѣсколько неуклюжаго водолаза, продѣлывая съ нимъ всевозможныя обезьяньи каверзы къ общему удовольствію команды.
Обо всемъ вспомнилъ сегодня Андрей Николаевичъ, а о нихъ-то и забылъ!!.
— Боцмана Ѳедотова послать! крикнулъ онъ.
— Боцмана Ѳедотова послать! раздался окрикъ вахтеннаго унтеръ-офицера.
- ) Вертикальные металлическіе брусья съ блоками для проводки снастей.
