въ видѣ перваго привѣтствія поднимаютъ кормовые флаги (если они не были подняты) на обоихъ судахъ, и начинаются разговоры посредствомъ международныхъ сигналовъ: откуда и куда идетъ, сколько дней въ морѣ, имя судна и т. п. Много по встрѣчалъ «Коршунъ» встрѣчныхъ судовъ, разныхъ «Нимфъ», и «Духовъ волны», и «Ивана съ Марьей», и «Эмму съ Матильдою», и просто «Луизъ», «Амалій» и «Каролинъ», которыя ходятъ себѣ изъ Европы въ Индію или Австралію и обратно съ такою же беззаботностью, съ какою мы ѣздимъ изъ Петербурга въ Москву.
Иногда приходилось «Коршуну» встрѣча ть и спутника. Тутъ ужъ на обоихъ судахъ не зѣваютъ. Морское самолюбіе заставляетъ другъ съ другомъ гоняться. Прибавитъ соперникъ парусовъ, и «Коршунъ» сдѣлаетъ то же самое. Никому не хочется, чтобъ ему показывали «пятку», какъ говорятъ англичане. Но въ концѣ концовъ кто-нибудь да уйдетъ впередъ или ночь разлучитъ.
Хороши были въ тропикахъ дни, но ночи были еще прелестнѣй. Ахъ, что это были за ночи! Какая нѣга, какая роскошь!
Однажды Ашанинъ увидѣлъ такое дивное зрѣлище, которое на всю жизнь осталось у него въ памяти.
Это было недалеко отъ экватора.
Былъ одиннадцатый часъ вечера. Ашанинъ сидѣлъ въ каютъ-компаніи и слушалъ игру на фортепіано мистера Кеннеди, какъ вдругъ сигнальщикъ прибѣжалъ и доложилъ:
— Просятъ наверхъ смотрѣть, какъ море горитъ!
Всѣ бросились наверхъ и были поражены тѣмъ, что увидали. Дѣйствительно, море точно горѣло по бокамъ корвета, вырываясь изъ-подъ него блестящимъ, ослѣпляющимъ глазъ пламенемъ. Около океанъ сіялъ широкими полосами, извиваясь по мѣрѣ движенія волны змѣями, и наконецъ въ отдаленіи сверкалъ пятнами, звѣздами, словно брилліантами. Бока корвета, снасти, мачты казались зелеными въ этомъ отблескѣ.
