полна матросскими бѣлыми рубахами. Впреди въ полной парадной формѣ стоялъ капитанъ, офицерыи гардемарины.
Всѣ были тутъ, кромѣ вахтенныхъ.
Старый монахъ, отецъ Спиридоній, облаченный въ новую ризу, началъ обѣдню, и хоръ пѣвчихъ пѣлъ стройно и согласно.
Несмотря на пропущенные виндзейли, въ палубѣ было жарко и душно. Но матросы, повидимому, не обращалина это ни малѣйшаго вниманія; въ строгомъ молчаніи слушали они обѣдню и по временамъ осѣняли себя истовымъ крестнымъ знаменіемъ. И грубыя матросскія лица, загорѣлыя и обвѣтрившіяся, эти небольшія, приземистыя фигуры, крѣпко державшіяся на покачивающейся палубѣ своими мускулистыми, цѣпкими, босыми ногами, видимо выражали торжественность настроенія и вмѣстѣ съ тѣмъ удовлетворенность, что праздникъ справляется честь-честью и словно бы переноситъихъ туда, на далекую холодную родину, напоминая заваленныя снѣгомъ избушки и маленькую деревенскую церковь.
Обѣдня окончена. Матросы вслѣдъ за начальствомъ подходятъ къ кресту и выходятъ наверхъ. Поставленный тентъ защищаетъ ихъ головы отъ палящаго солнца. Всѣ какъ-то празднично настроены.
— Команда во фрунтъ! раздается голосъ вахтеннаго начальника.
Боцмана ставятъ команду во фронтъ по обѣ стороны сіяющаго чистотой и блескомъ корвета.
Воцаряется мертвая тишина.
Къ фронту подходитъ капитанъ Василій Ѳедоровичъ и говоритъ своимъ мягкимъ, сердечнымъ голосомъ:
— Здорово, ребята! Поздравляю васъ съ праздникомъ!
— Здравія желаемъ, вашескородіе! И васъ съ праздникомъ, вашескородіе! весело гаркнули матросы, глядя съ видимымъ расположеніемъ на капитана, котораго они уже успѣли оцѣнить и утвердить за нимъ кличку «голубя».
